Даа продолжал тянуть свое пение, Малфрида стояла над замершим духом и Жишигой, все так же раскинув над ними руки, шипела, порыкивала, свистела порывами ветра, и лишь изредка можно было уловить резко срывавшиеся с ее уст слова: держать, терпеть, покориться.
И вдруг дрогнула земля. Сава едва не упал, оглянулся – и на несколько мгновений застыл изваянием.
От склона горы к ним приближалось нечто – огромное, сутулое, серое, как камень, с мощными конечностями и вросшей в плечи маленькой головой, голой, как скала. А еще можно было рассмотреть лицо – грубое, безумное, с вытаращенными глазами и открытой темной пастью.
Даа перестал петь и пронзительно закричал:
– Тале! Это сам тале идет!
Вспомнилось: тале – это горный великан-людоед, дикий и жестокий. И сейчас он приближался, от его поступи содрогалась земля, валились каменные столбы, грохотали камнепады.
Тале двигался прямо на них! Малфрида, оставшись на месте, стремительно выбросила в него руку – сверкнула молния, врезалась в грудь великана и разлетелась искрами. Тале лишь на миг замер, пощупал себя и взревел.
У Савы заложило в ушах, а потом он, уже ни о чем не думая, кинулся в сторону, пытаясь скрыться среди каменных валунов. Но в какой-то миг понял, что Малфрида осталась стоять на пути великана, опять бросила в него молнию, какая лишь чиркнула по каменной коже тале, не причинив ему вреда. Сейчас он наскочит на нее, сейчас раздавит…
Сава сам не заметил, когда выхватил лук и стал стрелять, пуская стрелу за стрелой. Каменный, говоришь, а вот глаза у тебя, чудище, вращаются! И если попасть в глаз…
Он попал. Тале замер, закрыл громадной трехпалой лапой глазницу, потер недоуменно. А потом повернулся к Саве. И такой древней мощью повеяло от его тяжелого взгляда, что от страха Сава перестал соображать. Только бормотал еле слышно:
– Во имя Отца и Сына… Спаси и защити!..
Ослабевшая рука сама выронила лук, колени подкосились, а сам он склонился, закрывшись руками и ощутив, как подрагивает земля под ногами приближающегося чудища. Значит, все…
Но за этим ничего не последовало. Приоткрыв через миг глаза, Сава увидел, как великан отступает, кажется, даже убегает с диким ревом… Силы небесные! И всплыло воспоминание: некогда тале точно так же убегал через чащу, когда Сава читал молитву на дереве! Оказывается… эту нечисть можно отогнать святым словом!
Сава выпрямился, собрался с духом, как вдруг заметил, что тале замер, словно наткнувшись на невидимую стену, взревел, замахал руками, пытаясь пробить что-то невидимое. Но не вышло, и он, глухо подвывая, вновь повернулся к ним: оскаленная пасть, круглые, вращающиеся от ужаса, безумные глаза. Один из которых истекал темной грязью… или такая кровь у этого дикого тале?