А вятичи вдруг как будто забыли, что их тревожило, лопотали что-то робко, мол, странное тут у нас, мол, парень один явился, мать Липа его признала…
– И, как я слыхивала, погубить требовала собственного сыночка, – сухо заметила Малфрида. – А ну, выведите сюда эту телку бездумную, которой все одно, что родить, что погубить.
Так Добрыня впервые увидел маленькую невзрачную женщину. Одета довольно богато – даже шелковая яркая тесьма по подолу понёвы нашита, кика64 мехом рыжей лисы украшена, но сама собой какая-то никудышная. И не поверишь, что эта Липа такого красавца, как Глоба, могла на свет произвести.
– Это ты смерти сына требовала? – спросила Малфрида, приблизившись к женщине.
Липа осела на землю, запищала тоненько, что уже погиб ее сыночек, что это волхвы ей посоветовали не щадить того, кто уже побывал в Ирии светлом, но надумал вернуться. И богато за то обещали отплатить.
– А ты и рада! Что, корову тебе обещали? Сорок-сороков мехов клали, чтобы ты себя боярыней чувствовала? А кто подучил? Ты, Вышезор?
Тот стал на Ядыку ссылаться. На мертвого сейчас это легче всего. Но все же собрался с духом, спросил:
– А как ты, чародейка мудрая, пояснишь, что столько лет прошло, а Глоба этот вернулся как ни в чем не бывало?
Да и в толпе нашлись такие, кто поддержал волхва, тоже стал требовать ответа: как же так вышло, что Глоба Ящеру не достался? Другие сгинули, а этот вернулся, да еще и не сознается ни в чем.
– Приведите сюда самого Глобу, – приказала ведьма.
Тихо вдруг стало, люди, переглядываясь, замерли. Главный волхв Домжар тоже замялся, но потом вынужден был признаться: сбежал парень.
– Сбежал? – переспросила Малфрида и вдруг расхохоталась.
У Добрыни мурашки по спине пошли. Знал он этот смех – звонкий, заливистый, громкий. Какой-то по-особому веселый, свободный. Он с детства его помнил.
Смеяться ведьма прекратила так же резко, как начала. Сложила старческие руки с ногтями-когтями на резном навершии посоха, на какой опиралась.
– Раз сбежал – значит молодец! Я таким его и помнила. Удалой парень Глоба, лучший из лучших был. Даже Ящер его не устрашил. И наверняка тоже запомнил парня. А знаете почему? Потому что он единственный, кто имел смелость на Ящера пойти и битву с ним начать. И крепко бились они, отмечу, да только у Ящера все же сил поболее, чтобы человек мог его завалить. Но и чудищу от него досталось так, что оставил он парня и отправился раны зализывать. А Глоба, когда Ящер отступил, ушел. Как? Куда? Вот встречу его, сама обо всем расспрошу.
Она умолкла, вятичи, потрясенные, тоже молчали. И тут кто-то спросил: