1
— Вам опять звонил Авдотьев, — заглянула в кабинет Перелесова секретарша Анна Петровна.
Немолодая (сорок с хвостиком), но стройная и ухоженная, она стояла в проёме между дверями, как авторского исполнения кукла в деревянном футляре. Наверняка есть в России умельцы, изготавливающие артхаусные, из гущи жизни куклы-символы: «секретарша», «социальный работник», «кредитный менеджер», «охранник», «бизнес-тренер», «фитнес-консультант», «политолог», «депутат»… Даже самого себя мимолётно отметил Перелесов в образе куклы «министр».
Образ ему, в общем-то, понравился. Это раньше — в советские и ранние постсоветские времена — министр был мордаст, тяжёл и неповоротлив, как металлургический комбинат или животноводческий комплекс, едва ворочал пережатой галстуком — государственной плановой удавкой — шеей. Нынешний российский министр был лёгок и ускользающ, как бегущая строка, креативен и непонятен, как инновация, изящен, как присланная по случаю праздника электронная открытка с взрывающимся салютом или распускающимися цветами.
Перелесов не сомневался, что единственный федеральный министр, которого несколько лет назад посадили, пострадал отчасти из-за своего несовременного, точнее несвоевременного, лица. Оно, как грубый устаревший вагон, отцепилось от улетевшего стремительным «Сапсаном» времени. Кто-то изощрённо поглумился над угрюмым министром, угадав в его лице наглейшую, какую-то чичиковскую в ущерб собакевичевской внешности, готовность самолично — в нарушение всех мыслимых правил — явиться за пресловутым портфелем с долларами. Столь вызывающе-дремучая (так, наверное, светлейший князь Меншиков в восемнадцатом веке наведывался к промышленным и торговым людям) взятка являлась хамством, которое не могло остаться без наказания. Поэтому и лицо принуждённого к тому государственной необходимостью и нетерпимостью к коррупции разоблачителя-взяткодателя было подобрано со вкусом, если не сказать, с высшим, который, собственно, и есть «живая жизнь», юмором.
Перелесова даже посетила кощунственная мысль, что лица, как цифры в уравнении, можно поменять местами. Равнозначными и равнозначимыми для государства были эти лица. Просто в воспитательных целях одного оставили нежиться в сладчайшем дворцово-яхтовом «плюсе», а другого, как прохудившийся (тоже, кстати, отнюдь не пустой) носок в мусорное ведро, бросили в горький тюремный «минус». За «плюс» с миллиардами и сменными жёнами-моделями надо было платить. В том числе и участием в очистительных антикоррупционных мероприятиях.
