Перелесов вспомнил сразу два изречения Самого на данную тему: «Когда нечего красть, крадут воздух», и: «Некоторые, лёжа в гробу, пытаются стырить… гроб».
«От добра добра не ищут», — недовольно ответил Перелесов экономическому чекисту Грибову, навестившему его в новом кабинете. Тот, помнится, раздвинув занавес щёк, подмигнул Перелесову, когда секретарша, поставив на столик чашки с кофе и широкие стаканы для виски, удалилась из кабинета: «Да ты, этот, как его… геронтофил! Берёшь пример с Макрона?» Сам Грибов полагал двадцать пять лет предельным возрастом для своих сотрудниц. «Девушки должны расти, — сексистски улыбаясь, приговаривал он, — по мере расширения и углубления своего внутреннего потенциала». Подросших девушек он переправлял в другие подразделения (грибницы) необъятного чекистского ведомства.
Перелесов решил, что немедленно уволит секретаршу, как только заметит в её лице другой неуловимый элемент — презрительное превосходство невора (такое он придумал определение в дополнение к криминальным терминам лох и терпила) над вором. Этот элемент был звонком, извещающим, что время первого элемента исчислено. Обобщённый невор (народ) устал терпеть торжествующего над ним обобщённого вора. Огненные буквы со стены вавилонского дворца Валтасара как бы размазывались по миллионам лиц, стягивая их в готовый к извержению, поплёвывающий лавой вулкан. Смирновы (самая распространённая фамилия в России) задумывались: не пора ли её сменить? Но и первый элемент (вор) не дремал, как мог противодействовал набирающему злую мощь многоголовому вулкану, заливал невора словесной телевизионной водой, пугал войной, отвлекал разными мероприятиями, вроде выборов, наделения всех желающих землёй на сопках Маньчжурии, подъёмом с колен, спортивными состязаниями и подробностями из жизни эстрадных звёзд.
Преподаватель в лондонской Школе антропологической социологии, где недавно по разнарядке (отказаться было невозможно, он числился в первой десятке «президентского резерва») повышал профессиональную квалификацию Перелесов, утверждал, что подспудное и необратимое превращение страха в презрительный смех — верный симптом приближающейся революции. В качестве примера, этот, в узком, как змеиная шкура, костюме, с бритым, похожим на смазанное гелем страусиное яйцо черепом, педераст (с некоторых пор это слово стало не то чтобы запретным, но нежелательным) вспоминал ранних христиан. Погрязший в роскоши и развлечениях Рим распинал их, топил в Тибре, травил на аренах диким зверьём, рвал крючьями, и всё не в кассу. Они умирали, презирая и жалея своих мучителей. В итоге христиане победили, перелицевали Рим под свою веру.