— Как навсегда!? Мы же духи, — ответил Муфтик, и я едва не застонал от облегчения, а затем испытал сильное желание отвесить этому дедушке подзатыльник.
— То есть они вернутся?
— Да, только очень-очень нескоро. Может быть пройдёт десятилетие, прежде чем они появятся вновь.
— Блин, но я-то думал, что они насовсем исчезли! Чего-ж ты меня так пугаешь!?
— Плохо это, хранитель! И плохо, что она теперь знает о том, что мы принимаем участие в поисках. Будет ждать нас.
— А почему нельзя отправлять твоих разведчиков вместе с людьми Степана? — это предложение я выдвигал уже третий раз, но ответ был один и тот же.
— Нельзя, это исключено.
— Но что же делать?
— Мы не сможем её найти, зеленоглазая слишком сильна, — развёл маленькие ладоши в стороны Муфтик.
— Хорошо, а если я сам пройдусь по Белоземице, например, с Бутончиком в кармане?
Закатив глаза, малый постоял немного, раскачиваясь с пятки на носок, и решил:
— Пусть поблизости держатся твои сторожа, тогда можно попробовать.
Разумеется, охрана мне выделяется безоговорочно. Спрятав своего малого охранника за пазуху, я остаток дня как угорелый ношусь по деревне, а следом катаются две машины с полудюжиной людей. Кажется, Дядя Стёпа махнул рукой на скрытность.
Вот только результата нет никакого.
Уже совсем стемнело, когда закончился второй обход деревни, и я вышел к своему дому. Результат нулевой, день заканчивается, близится последняя ночь, а ведьмы всё нет.
— Плохо дело, хранитель, — донёсся из кармана грустный писк, и я согласился.
— Плохо, Бутончик…
Я пришёл в себя, когда солнце ещё только-только начало золотить кроны деревьев в саду, а где-то вдалеке, третьи петухи выдавали своё 'кукареку', новому дню. Вышел на кухню, присел за стол, глядя в никуда. Взяв ручку, изобразил на листе бумаги большую цифру '1' и пришпилил к стене, на место прежнего. Всё правильно, это последний день. А вот что последует за ним — зависит только от меня. Стану ли чем-то большим чем сейчас, обрету некий новый смысл существования, который до сих пор не вижу и не понимаю, или же, порадую ведьму очередной толикой обретённой силы?
Слабый шорох в углу. Даже не поворачивая головы, я мог сказать, что это Муфтик выбирается из своего лаза. Прикрыв глаза, при желании, мог увидеть, как этот лаз извивается, бежит под полом, затем подныривает под брёвнами и уводит в сторону бани. Вот, значит, где его место обитания…
Эта ночь мне дала столько, сколько не дали все предыдущие дни, этого невероятно долгого года. И ночной визит моей второй сущности помнился так ясно и отчётливо, словно я сам говорил и делал все эти странные вещи. Ритуал завершается… Хотя, почему 'словно сам'? Это и был я, ведь вторая сущность — лишь оборотная сторона меня самого, заложенная в мужчин нашего семейства в немыслимо далёкие времена самим первым. И весь мой 'ритуал', все мои терзания 'делать-не делать' сейчас кажутся смешными и нелепыми. Как вообще можно было жить столько лет разобщённым, разделённым на две части? Предстоящая полночь — станет итогом моей никчёмно-разделённой жизни.