Абсолютно довольный и, похоже, вполне здоровый аспирант уселся прямо передо мной, грохотнув парой кружек с темным питьем, и захрустел гренкой.
– Я не знаю, что… – я снова с остервенением воткнула прибор в макаронный клубок. – Так вкусно! Я словно век не ела!
Как я выгляжу с набитым ртом, мне было плевать. Жизнь словно секунда за секундой приобретала краски, желудок наполнялся сытостью, а раздражение давным-давно почило. Стало тепло и хорошо. Захотелось попританцовывать на месте, крутя головой и вслушиваясь в пустяковые разговоры соседей.
Я прожевала и снова ринулась уничтожать пасту. И как только мне могло здесь не понравиться?
Бранов снисходительно поулыбался еще немного, глядя на меня, и тоже принялся за еду.
– Ты, главное, пей, – подтолкнул он ко мне кружку.
Не раздумывая, я отпила и тут же сморщилась, прижав ладонь ко рту. Густая жижа, будто кисель, но без намека на сладость. Терпкая, обволакивает гортань и желудок.
– Пей, пей, – повторил аспирант, явно довольствуясь моим обескураженным видом.
– Гадость какая!
Бранов тоже отпил, попричмокивал, пытаясь распробовать.
– Да вполне себе ничего, – пожал плечами он. – Серега на сей раз расстарался. Самого себя превзошел. Это у тебя просто все рецепторы разом обострились.
Я отставила кружку, размерами больше напоминающую бадью, и с недоумением уставилась на аспиранта. Тот с неземным удовольствием на лице уминал пасту, разве что котом не урчал.
– А что не так с моими рецепторами?
Бранов неторопливо прожевал, проглотил.
– Такой уж побочный эффект у восстановления ауры. Но это быстро пройдет, хотя у тебя такое впервые… – он со странной задумчивостью в темных глазах уставился на меня и с какой-то подозрительной поспешностью потянулся к кружке.
– Так, – с превеликим усилием отодвинула я от себя тарелку с почти приговоренной пастой, – помнится, вы, Ян Викторович, обещали все мне рассказать.
– Поем сначала, – буркнул тот с уже вновь набитым ртом.
Я нахмурилась, едва зубами не скрежетнув. Мне известно, через что тот самый путь к сердцу мужчины пролегает. Однако экспериментальным путем выяснять, как сытый желудок еще и на словоохотливость у представителей мужского пола влияет, у меня желания не было.
– Нет уж, – я вцепилась в руку аспиранта с такой силой, что тот даже с вилкой совладать не мог, – хватит! Сколько можно надо мной…
Дыхание в ту же секунду сбилось, а пальцы будто раскаленного металла коснулись. Сознание в туман кануло и, кажется, все чувства испарились. Во мне не осталось ничего, кроме горячего желания приблизиться. Коснуться лица Яна. Запустить пальцы в эти забавно торчащие темные волосы, вынуждая запрокинуть голову назад. Поймать его учащенное дыхание...