– Спокойно, – Бранов палец за пальцем разжимал мою хватку. – Без резких движений, Маша. Дыши. Дыши глубже.
Глаза у него сверкали как у больного лихорадкой. Даже легкий румянец на скулах проступил. Ума не приложу, куда бы я делась от смущения, если бы нашу игру в гляделки не прервал вихрем ворвавшийся в зал Сергей.
– Ну как? – подмигнул он мне, облокотившись на стол. – Полегчало, девица? Полегчало, красавица?
– Кажется, да, – вместо меня ответил Бранов, сверля друга возмущенным взглядом. – Ты же говорил, что бреши в ее ауре незначительных размеров. Зачем со всей силы-то приложил?
– Лишним не будет, – равнодушно скривил губы тот. – Да и я здесь царь и бог, так что вы, дети мои, должны подчиниться мне и властвующему здесь порядку любви и страсти.
Опасаясь, как бы меня снова не закоротило, я поскорее убрала обе руки подальше от Сергея. И от Бранова. От обоих.
– Он шутит, если что, – совершено серьезно проговорил Бранов, заметив панику в моем взгляде. – Ничему не нужно подчиняться.
– Ага, – без тени улыбки согласился Сергей, – шучу, конечно. Но ты, разнообразия ради, тоже попытался бы пошутить. Девушкам это нравится, правда? – подмигнул мне он. – Ты попробуй хотя бы раз, Браныч.
– Без твоих дурных советов разберусь как-нибудь, – с нездоровым интересом разглядывал аспирант гренку.
– Ну да, как же. Если этот деятель науки начнет занудствовать, – доверительно склонившись ко мне и многозначительно вытаращив глаза, зашептал Сергей, – зови меня, Маша. Я его быстренько, – рубанул он воздух ладонью, – обработаю.
Ага, и меня с ним заодно.
– Хорошо, – едва сохраняла я серьезную мину на лице, решив, что постараюсь больше вообще не позволять разноглазому к себе прикасаться. – Непременно позову.
– Ну, развлекайтесь, – напоследок приказал Сергей, расплывшись в улыбке, и отошел, а я с облегчением выдохнула, потянувшись к вилке.
Пару мучительно-долгих минут мы с аспирантом синхронно ковырялись в своих тарелках, а затем Бранов совершенно внезапно заговорил:
– Хаос, когда подпитывается, ауру дырявит. Чем серьезнее прорывы, тем быстрее утекает жизненная энергия. Многие чувства при этом блокируются. Но после регенерации, пока раны совсем свежие, ощущения и эмоции чуть-чуть обострены. Это быстро пройдет, не бойся.
Я кашлянула, поперхнувшись. Ничего себе чуть-чуть! Страшно представить, что бывает с теми, у кого эти самые ощущения и эмоции до предела раздражены. На людей, поди, кидаются.
– Спасибо, что прояснили наконец.
– Ты ведь хотела знать хоть что-то, – с нерушимым спокойствием на лице ответил Бранов.