.
В начале XX в. в Лигурии возникло несколько крупных русских центров — в первую очередь, в Сан-Ремо, Нерви и, наконец, в Кави-ди-Лаванья.
О колонии в Сан-Ремо, где обитали звезды эмиграции — Плеханов, Кропоткин, Савинков, существует немало свидетельств[6]. Приведем малоизвестный литературный источник — воспоминания Джакомо-Фердинандо Натты (Natta), уроженца Ривьеры, о Георгии Плеханове, жившем в Лигурии с 1906 г.: сначала в Больяско, под Нерви, затем в Оспедалетти, другом маленьком курортном городке близ Сан-Ремо:
Георгий Плеханов выходил в тот час, когда уже никого не было. Его «молодая жена»[7], как он ее всегда называл, держала на поводке маленького бульдога, который, облаивая других собак, приводил в ярость мыслителя. <…> Он был одет в темно-серое пальто из лодена, с черной шляпой, с опущенными на глаза полями, и казался мне закрытым в очках с золотой оправой. Твердо-сосредоточенный, он как будто не видел ничего вокруг себя, отправляя к черту соблазны природы. От Плеханова исходило ощущение силы и упрямства. Он шел, следуя своим мыслям о новом Порядке, питая и возбуждая их веками ненависти. Он готовил Революцию. Ненависть, страх и кровь. В то время как дворянская колония предавалась сладострастным мечтаниям, усложняя и рафинируя в своей мягкотелости обессиленный скептицизм[8].
Уже вернувшись в Россию, Плеханов обратился к итальянцам с благодарственными словами, опубликованными в 1918 г. в газете социалистов «Il Popolo d’Italia», главным редактором которой тогда был молодой социалист Муссолини:
Время преследований для нас прошло, но оно длилось очень долго. Большинство преследуемых русских нашло тогда убежище в Италии. И они всегда встречали там широкое гостеприимство и благородную приязнь. Итальянцы стали братьями тех угнетенных, что искали свободу. Мы благодарим итальянцев за их гостеприимство и за их благородные чувства. Мы никогда не забудем, сколько мы должны этой прекрасной стране[9].
Тот же Натта так напишет о другом легендарном эмигранте, Петре Кропоткине, жившем в Бордигере, под Сан-Ремо:
Я не был лично знаком с <…> главным представителем анархизма, изгнанным из всех стран, не любимым большевиками. Худой, высокий, подвижный как юноша, он выскакивал из дверей пансиона «Кораджо» на улицу, проходящую через сады мимо вилл, так стремительно, как будто выпрыгивал из окна. Его лицо выражало недоверие. Весь в черном, с белой аккуратной бородой, он не выглядел барином[10].
В своей Бордигере Кропоткин провел вместе со женой наполненные покоем дни, потом переехал в Милан, где общался с товарищами-анархистами. Его здоровье окончательно окрепло к тому моменту, когда он покинул Лигурию в 1914 г., чтобы переехать в Великобританию, а затем вернуться, как и Плеханов, в революционную Россию (и как Плеханов, оказаться там «ненужным»).