[147].
От того, что курсанты «давали отчет», никому было не легче — заводов-то не прибавлялось. В 1925 году, едва став наркомвоенмором, Фрунзе командировал в промышленность группу экономистов. Фрунзе был человеком более разумным, чем «демон революции», да вот беда — скоро умер. Эстафету подхватил ставший в 1925 году начальником Штаба РККА Тухачевский — натура чрезвычайно поэтическая, которую все время заносило в места странные и неудобоходимые. Но вел он себя при этом с таким непробиваемым апломбом, что каким-то образом сумел создать себе репутацию: даже Сталин называл его «способным товарищем» и обращался бережно. Что, в конечном итоге, обошлось довольно дорого. Мало того, что «способный товарищ» ввязался в военный заговор, так еще, будучи начальником вооружений РККА, порывался осчастливить (и частично осчастливил) армию коллекцией оружейных монстров, а нормальные разработки тормозились либо заброшенно прозябали.
...Как бы уже общепринято считать, что 20-е годы прошли в атмосфере ожесточенных споров между сторонниками двух основных стратегических направлений в советской военной науке: стратегии «сокрушения» (то есть блицкрига), основанной на поддержке, которую окажут Красной Армии угнетенные классы противника, и стратегии «измора» (название говорит само за себя). Лидером первого направления являлся Тухачевский, а второго — бывший офицер российского генштаба Свечин. В 30-е годы, когда с подачи Тухачевского Свечин был арестован, конфликт решился сам собой, и в советской военной науке возобладала стратегия «сокрушения», вылившаяся в концепцию войны «малой кровью на чужой территории», которая привела к роковым последствиям в июне 1941 года. Так считается.
В реальности, как оно обычно и бывает, все выглядело несколько сложнее. С одной стороны, Тухачевский, конечно, был сторонником стратегии, связанной с его именем, — а покажите такого генерала, который не мечтает сокрушить врага! С другой, разгром под Варшавой, где угнетенные классы поддержали не «армию мирового пролетариата», а своих угнетателей, а пуще того работа в должности начальника Штаба РККА быстро вылечили «красного Бонапарта» от иллюзий. По крайней мере, он их не имел в 1926 году, когда сделал горький, но честный вывод: «в современном состоянии Красная Армия небоеспособна». Но тут подоспела пятилетка...
К тому времени Тухачевский успел перессориться с большинством крупных военачальников, ушел из Генштаба (точнее, его «ушли») и, сидя в Ленинградском военном округе, бомбардировал начальство проектами. В течение 1929-1931 гг. он направил Сталину и Ворошилову письма: