В передней продолжительный звонок. Шурочка бежит в переднюю. Входит Сергеев.
Сергеев: (в передней, шепотом). Ну, как? Куда ранен? Тяжело?
Шурочка. В ногу, правую! Говорит, все в порядке!
Сергеев (обрадовался). Ну, хорошо! (Входит в комнату.) Здравствуй! (Наклоняется, целует.) Как себя чувствуешь? Героем?
Борис. Ну, что ты, папа! Какой герой? Такие пустяки, что мне даже неудобно.
Сергеев. Куда ранен, как, чем? Расскажи. Тебе нетрудно говорить?
Наталья Семеновна. Пусть лучше меньше говорит, не утомляется.
Борис. Да нет! Все в порядке. Врач сказал, что я через десять дней уже смогу ходить.
Сергеев (берет стул, подсаживается ближе). Тогда рассказывай, не торопясь и спокойно.
Борис. Пуля прошла через бедро навылет. Кость не задета. А дело было так...
Все придвигаются ближе. Шурочка садится на кровать.
Наталья Семеновна. Ногу не задень, Шурочка!
Шурочка. Нет, я осторожно!
Борис. Дело простое и самое обыкновенное. Ходили мы несколько раз в бой, и все кончалось благополучно. Пули, как горох, по танку стучат. В танке жара нестерпимая, но в бою ничего этого не замечаешь. В последний раз, семнадцатого августа, не повезло: попал снаряд в правую гусеницу. Машину резко развернуло. Мы стали. Сидим. Бой кругом идет. Товарищи вперед ползут. Решил я посмотреть, в чем дело. Открыл люк, вылез...
Шурочка. Страшно?
Борис. А ты как думаешь? Конечно, страшно! Особенно в первый раз, когда в бой пошли. Сознаюсь тебе, папа, было довольно-таки паршиво. (Смеется.) Во рту пересохло. Язык буквально не поворачивается, заклинился, как коленчатый вал на пережженных подшипниках без смазки. Все время казалось, что сейчас снаряд прямо в танк угодит, и все кончено!
Наталья Семеновна. Ужас какой!
Борис. Потом присмотрелся, вижу, не так уж это страшно, как спервоначалу казалось...
Сергеев. Это верно!
Борис. Главное, держать себя в руках. Это я быстро понял и уже в третьем бою чувствовал себя отлично. Честное слово! Не хвастаюсь!
Сергеев. Да, так всегда бывает! Дальше.
Борис. Ну, вылез я из люка, соскочил к гусенице, осматриваю. За мной Пименов, пулеметчик мой, тоже выскочил. Стали мы гусеницу налаживать. Починили, обратно полезли. Пименов влез уже, я за ним. Поднял я правую ногу, занес ее над люком, и тут меня и стукнуло. Сперва я и не понял, в чем дело. Потом вижу — кровь, и нога стала тяжелеть.
Шурочка. Перевязал?
Борис. Трудно было в танке. Тесно. Тут, пока мы возились, бой кончился, немцы удрали, и мы пришли на базу. Рана пустяковая, только крови потерял немного больше, чем следовало. Потому и пришлось эвакуироваться.