— Точно. Каждая отдельно взятая проблема — это проблема политическая, так что вы, товарищ, смотрите в самый корень данной проблемы.
— Вот над этим я и размышляю. Дело в том, что с политической точки зрения ситуация в пьесе та же, что и в жизни. Другими словами, четырех союзников мы не можем превратить в трех. Ведь Америку взять и выбросить невозможно, верно?
— Вот тут-то как раз и загвоздка, товарищи. Мне еще на репетициях показалось, что многовато в пьесе морских офицеров. Ну, советский лейтенант — это, конечно, нужно, англичане тоже пусть будут, их много бомбили, французы там еще… не скажу, что без французов никак нельзя, да ладно, пускай, раз уж так в пьесе написано. А вот американский офицер — это уже перегиб, причем перегиб капиталистический, который нам наносит ущерб. Нужно стараться, чтобы таких перегибов не было. Америка и без того норовит Советский Союз как-нибудь объегорить, это вы как военнопленные еще не вполне способны понять, но не оставлять же из-за этого перегиб в пьесе. Обстановка вещей вам понятна?
— Ваши объяснения очень полезны для нас, товарищ Кутлицкий! — кивнул Торда, изобразив благодарное внимание на лице.
— Рад, что вы проникли в проблему, товарищ Торда.
— Да, Мицуго, лейтенанта Брауна мы выбросим. Все равно играть его некому. К тому же имеет место перегиб, который нам осветил здесь товарищ Кутлицкий. Так что гордиев узел, считай, развязан.
— Вот-вот! — довольно подтвердил наш политический руководитель. — А шутки его мы разделим между прочими офицерами. Я тоже знаю пару свеженьких анекдотов, можно будет их вставить в спектакль. Значит, мы это решили, товарищи, и на ближайшей же репетиции проведем в жизнь.
Он ушел. Торда элегантно откозырял ему вслед.
— Положись на меня, — обернулся он в мою сторону, когда Кутлицкий ушел. — На завтрашней репетиции я лейтенанта Брауна удалю так, будто его никогда и не было. Увидишь, успех от этого будет не меньше.
— Геза!.. — закричал я в отчаянии.
— Не волнуйся. Думай о Вере: в эти исторические часы у нее, по-моему, сердце больше всех болит о тебе. Ты должен, Мицуго, настроиться на волну.
Он подмигнул мне и ушел восвояси.
На следующий день, выполняя свое обещание, Геза убрал лейтенанта Брауна с тропического острова, а вместе с тем вычеркнул и из войны. «Дочь колдуна» меня больше не интересовала. Все члены труппы помалкивали о случившемся. Торда загадочно улыбался, я чувствовал себя без врача все слабее.
Через четыре дня, в восемь часов, в пятом бараке появился Кутлицкий и сообщил артистам, что сегодня на генеральной репетиции будет присутствовать советская комиссия из высоких военных чинов: среди них — генерал, два полковника, два майора.