— Аннушка, вы же совсем девочка.
— В душе я старуха. Опытная, трезвая, умеющая принимать решения. Знаете, мой муж очень любил свою землю, хозяйство и все-таки все продал. И я его понимаю. Я поеду с ним. Не хочу войны… и ломать ему жизнь тоже не хочу.
— Что ж, в трезвости вам и вправду не откажешь, — с горечью заметил Дюла.
Они снова замолчали.
— Дюла, вы не боитесь войны? — неожиданно спросила Аннушка.
— Нет.
— Мне очень страшно, что вы остаетесь. Я для того и приехала, чтобы предупредить вас. Английские знакомые мужа — очень сведущие люди. Они говорят, Венгрия непременно вступит в войну.
— Чушь.
— Нет, не чушь. Вам нужно уехать из Европы.
— Куда?
— Не знаю. Хотя бы в Америку. Вас знают по фильмам. Вам это ничего бы не стоило.
— Нет, Аннушка, я не поеду.
— Почему?
— Потому что послезавтра я играю Люцифера на площади перед Домским собором.
— Знаю. Я читала об этом. Я еще и поэтому приехала…
— Но вы уже не увидите… ваш поезд будет в это время мчаться в Лондон.
— Дюла… дорогой мой… — Она снова взяла его под руку. — Почему вы развелись с женой?
— Не знаю. Должно быть, потому, что ей нравилось все самое дешевое, что есть во мне.
— Какая она была красивая!
— Красивая.
— А со мной вы тоже развелись бы?
— Аннушка…
— Оставили бы меня, если бы я… любила вас так же, как она?
— Зачем вы спрашиваете?
— Просто так. Боитесь ответить?
— Вас бы я не оставил никогда и ни за что.
— Я знаю, — она вздохнула.
Дюлино лицо исказилось. Он стиснул Аннушкину руку.
— Тогда почему вы не хотите оставить мужа и…
— Дюла, — она снова высвободила руку, и в голосе ее зазвучала мольба, — неужели вы не понимаете, что я уже… уже решила…
— Что?
— Что так надо… — Глаза ее снова наполнились слезами.
Они пошли дальше. Набережная была довольно пустынной. Лишь два-три бледных философа сидели на заброшенных скамейках с книгами в руках, прячась от солнца в тени бузинных кустов. Вечернее гуляние начиналось только после шести. Тишина и безлюдье живо напомнили Дюле тот далекий день, когда он встретил Аннушку на мосту.
— Пойдем в Уйсегед? — спросил он.
— Давайте, — серьезно ответила Аннушка.
По мосту шли медленно, держась за руки. Дойдя до середины, Аннушка остановилась.
— Вот здесь, на этом самом месте, вы потребовали, чтобы я вас поцеловала, — сказала она и покраснела точно так же, как тогда.
— Да.
— Мне было тринадцать лет…
— А мне шестнадцать.
— Вы были в полосатом матросском костюме. Да-да, это то самое место. Я все помню. Внизу проплывали плоты. Потом вы свесились через перила… А я побежала…
— А я кричал: «Аннушка, поцелуйте меня, а не то я прыгну в воду…»