Пнув дверь, Андрей рухнул на колени, выставив перед собой пистолет, обхваченный обеими руками. Двое охранников, бегущие по залитой солнцем площадке, тотчас открыли огонь, садя пули аккурат туда, где должен был находиться стоящий во весь рост противник. Отстраненно удивляясь своему хладнокровию, Андрей принялся расстреливать их, наводя пистолет то на одного, то на другого, пока оба не упали в нескольких метрах от сторожки.
Склад словно вымер. Работники покинули открытое пространство, опасливо выглядывая из дверей. Наверняка многие из них уже звонили, призывая подмогу. Андрей тоже взял мобильник и, вернувшись в сторожку в капюшоне с маской, отчетливо произнес:
— Товарищ полковник, задание выполнено. Пытались оказать сопротивление… Да, всех положил… Есть, возвращаться.
Прежде чем выйти, Андрей обратился к боевой подруге охранников, охваченной трясучкой на кушетке:
— Твое счастье, что я с бабами не воюю. Живи и помни мою доброту. И язык держи за зубами, ясно?
Она закивала так энергично, словно намеревалась стряхнуть голову с плеч. Выстрелив напоследок в потолок, Андрей велел женщине лечь на пол, вышел и быстро зашагал к автомобилю. Он не сомневался, что сейчас она слишком напугана, чтобы следить за ним в окно, но через полчаса, когда шок пройдет, расскажет все, что сумеет вспомнить, в том числе, и о звонке загадочному полковнику. Сохранится ли в ее памяти лицо нападавшего? Ответа на этот вопрос Андрей не знал. Оставалось лишь надеяться, что нет. И Андрей надеялся. Ничего иного ему не оставалось.
Глава двадцать шестая
Волчья натура
Шайтан всегда приезжал сюда тайком, без охранников. Это было рискованно, но еще опасней было бы выдать место, которое сразу бы стало его болевой точкой.
Те времена, когда ворам в законе было запрещено заводить семьи и вообще путаться с родней, давно минули. В принципе, никто не стал бы возражать, если бы узнал, что Шайтан примерно раз в два месяца ездит в небольшой городок с поэтичным названием Вишневый, чтобы проведать сына и, главным образом, внучку, которой было уже четыре годика. Она звала его дедусем, он ее — Майечкой, и становился совсем другим человеком в ее присутствии.
Останавливался Шайтан на квартире, которую специально снимал для подобных случаев. Там у него хранилась цивильная одежда, приличествующая образу дедушки, смена белья и кое-какие запасы продуктов. Сын не одобрял визитов отца и старался не впускать его в свою семью. Самое большее, что позволял, это покатать Майю на санках зимой или сходить с ней на озеро летом.
Когда Шайтан позвонил ему и сказал, что приехал, Артур раздраженно спросил: