* * *
ОКРЕСТНОСТИ ПСКОВА. ЛАГЕРЬ СПАСЕНИЯ. 16 (29) августа 1917 года.
— Мы благодарим вас, господин Ханжонков. Господин Суворин сообщит вам о нашем решении.
Киномагнат склонил голову.
— Я, мои люди и все мои ресурсы всегда в распоряжении Ваших Величеств!
Киваю в ответ и Ханжонков выходит из штабной палатки.
— Много там еще подобного?
Суворин хмыкает.
— Да, уж, порядочно. Снимали на четыре кинокамеры не считая фотоаппаратов. Все с разных ракурсов.
— И везде такое?
— Ну, более-менее. Можно отобрать совсем уж хорошие ракурсы и хороший свет.
Я покосился на Машу, которая сидела подвалено, опустив голову. Увиденное на экране совсем расстроило мою половинку.
— Хорошо, Борис Алексеевич, а сами вы что думаете обо всем этом?
Тот пожал плечами.
— С этим материалом можно славно поработать.
— А по существу вопроса?
— Государь, я прожженный циник и не верю в чудеса. Но раз совпало так, что Государыню подсветил солнечный луч, а толпе что-то там показалось, то я не вижу причин, почему мы не должны воспользоваться возможностью укрепить сакральность трона и Августейшей семьи. Думаю, что нигде не нужно напрямую утверждать какую-то взаимосвязь произошедшего с Пресвятой Богородицей. Лишь легкая недосказанность, легкая, как порыв божественного эфира. Молва сама все додумает и доскажет. Так что не имеет особого значения, было ли это явление Богородицы или…
Маша вспыхнула:
— Да как вы можете! Это же Богородица!!!
Сжимаю ее руку ладонью. Ох, уж, мне эта южная кровь и католическое воспитание!
Суворин поднимает обе руки:
— Государыня, прошу простить мои дерзкие речи. Я сожалею о сказанном.
— Циник!
Тот вздыхает.
— Увы, Ваше Императорское Величество, таковы издержки моей профессии.
Чувствую сейчас полыхнет. Спешу вмешаться. Мне тут только конфликта между Машей и Сувориным не хватало. Понятно, что Императрица победит, но Империя не выиграет. Но и Суворина надо несколько осадить, слишком уж посчитал себя незаменимым фаворитом.
— Стоп. Господин Суворин, я попросил бы вас осмотрительнее выбирать свои слова. Я не могу допустить того, чтобы руководитель имперской пропаганды был не сдержан на язык, каким бы циничным он ни был. Русский Император — защитник мирового православия, это наша позиция и наше понимание глубинных процессов.
Шеф Мининформа поднимается с кресла и склонив голову произносит:
— Ваше Императорское Величество Государь, Ваше Императорское Величество Государыня, прошу простить мои неосмотрительные слова. Подобные вольности недопустимы. Я сожалею о случившемся.
Ноздри Маши гневно раздувались, лицо покраснело и было видно, что она едва сдерживается. Наконец, она выдохнула и отвернулась.