Титу так и раскрыл рот и не мог ничего ответить.
— Ну, теперь узнали? — язвительно закончил Ионел. — Правда всегда горька…
Титу промямлил что-то, прошел с ним несколько шагов, потом сразу откланялся и ушел, совершенно растерянный.
— Не может быть… Россказни… Это просто бредни нелюдима! — думал он, чувствуя, однако, такую разбитость, как после бессонной ночи.
— Еще один мечтатель! — пробормотал Ионел, оставшись один, радуясь, что отделался от чересчур любопытного спутника.
Титу целый день был мрачен, словно от разговора с Ионелом зависело все его счастье. Он помнил каждое его слово и переживал его как великое бедствие. Лаура, улучив момент, шепнула ему:
— Что с тобой, милый Титу? Не будь таким букой! Дело идет о твоем будущем. Джеордже говорил с Александру о тебе и о твоих планах… Имей это в виду и не порть всем настроения!
После обеда, когда все мирно беседовали, сидя в тени, в павильоне, Херделя подробно рассказал родственникам, как он пострадал. Желая лучше обставить свой уход на пенсию, он подал его под национальным соусом, показав, как все началось с того, что он выступил против своеволия венгерского судьи, взяв под защиту бедного румынского крестьянина, потом стал распространяться насчет экзамена, как-де инспектор потребовал от него, чтобы он не позволял детям ни одного словечка говорить по румынски, и меланхолично закончил:
— Но чем мне на старости лет овенгеривать душу и продавать совесть, я уж лучше предпочту идти в поденщики и умирать с голоду! Лучше уж это!.. Потому я и подумываю поскорее уйти на пенсию…
Новая родня кипела возмущением. Даже Гогу и тот разгорячился, и, когда Херделя заметил, что будь он помоложе, то уехал бы в Румынию, как вот Титу, только бы избавиться от ужасов венгерского господства, Гогу с жаром бросился к Титу и пожал ему руку.
— Браво, юноша! Едемте к нам, на свободу!.. Зачем вам жить среди варваров, душителей совести!
Титу просиял, особенно когда Гогу тотчас предложил ему остановиться у них в Бухаресте, добавив:
— У нас вы можете проводить целые дни, обедать и сочинять стихи, сколько вам заблагорассудится!
— Непременно приезжайте к нам! Вы мне доставите огромное удовольствие! — сказала Еуджения, кокетливо поглядывая на него, — она была убеждена, что это из-за нее он весь день в таком меланхоличном настроении.
Александру пригласил Титу заехать и к ним, в Джурджу, если он соскучится в Бухаресте.
— Только приезжайте, бездомным в Румынии не останетесь! — заключила Атена.
— С такими высокими покровителями ты наверняка угодишь в министры, Титу! — воскликнул Херделя, забывая про свою беду, на радостях, что устраивается счастье сына.