— Но она ж басурманка! — возмутился Порфирий.
— Перекрестим.
— Не трогал доча! — продолжал заливаться слезами отец. — Сухэ мене убил!..
— Заткнись! — толкнул его ногой Аристарх. — Заткнись по-хорошему, а то на дно к русалкам поплывёшь!..
Когда татар сажали в лодку, девчонка рыдала взахлёб, а родичи её подняли такой вой, что даже многое видавшим на своём веку ушкуйникам стало не по себе. А Конь и вовсе расчувствовался.
— Да отпусти ты её, Бога ради! — попросил Аристарха.
— Не отпущу! — рявкнул Аристарх. — Полюбил я её!
— Да какая же в такой жестокости любовь? — плюнул Порфирий.
— Такая, — буркнул Аристарх и потащил татарку на корму ушкуя.
Вазиха открыла глаза, глянула вокруг, вспомнила, что случилось, и отвернулась, но не заплакала. Аристарх кинулся к ней с миской каши, хотел покормить, но она молча отказалась. Так прошёл день. За ним другой. Аристарх не отходил от пленницы ни на шаг, пытаясь её накормить, но всё без толку: татарка к еде не прикасалась.
— Ведь помрёшь же с голодухи! — с досады швырнул парень ложку за борт, а товарищам пожаловался: — Она прям как неживая!
— Дык посади тебя в клетку — и ты не больно живой будешь, — усмехнулся Ипат.
— А что я её, в клетке держу? — обиделся Аристарх. — В Новгороде-то лучше жить, чем в кибитке по степям шляться!
— Где кому лучше, а где хуже — человек сам определяет, — потрепал его по плечу атаман. — Тебе лучше в Великом Новгороде, а ей в степи, среди запахов травы полевой, заливистых песен жаворонков, среди воя волков и тявканья шакалов. Ей хорошо с родичами, с матерью родной, а ты её от них оторвал.
— Чай, не неженка! — недовольно надулся Аристарх. — Небось отец её кнутом так стегал!
— А откудова знать? — прищурился Порфирий. — Может, она в их басурманской семье любимицей была. Видал, как брат за неё заступался, да и папаша белугой выл.
— Ерунда всё это, — не сдавался Аристарх. — Татары — народ злой. Им бы только шкуру с кого содрать.
— Они злые к иноплеменникам, — возразил атаман. — А в своих семьях так же, как и мы, могут быть добрыми и ласковыми. Даже волчица своих волчат лелеет и защищает ценою собственной жизни.
— Ты, Порфирий Пантелеевич, лучше скажи, как мне её трапезовать заставить, — вздохнул Аристарх. — Может, знахарь что сделает?
— Знахарь здесь не помощник, — покачал головой атаман.
— Прохор помог бы, — заявил Аристарх. — А этот Семён — коновал бестолковый. Прохор бы слово заветное сказал...
— Сам ты бестолковый! — обиделся Семён. — А на басурманов слова заветные не действуют. Как над ней молитву читать, коли она магометанка? А пуще того, не дай Господи, иудейка! Её сперва окрестить надо.