— Мистер, купи щит, очень хороший щит и очень дешево! Купи тамтам, я дешево продавать!
Тогда Вьюгин употребил язык нгвана и этим поверг их в уважительное молчание, и он быстро сказал следующее:
— Друзья, у меня сейчас нет времени, я увижусь с вами потом. А вот за мной идет один белый, очень богатый и он у вас многое купит. Он будет говорить, что ему ничего не надо, но вы его не отпускайте, он всегда так говорит, я его знаю.
Многие улыбались, слушая его, а он, обойдя всех по тропинке почти побежал дальше. “Если он попрежнему следует за мной, его здесь на какое-то время задержат”, думал Вьюгин. Ему не нравилось, что сердце уж слишком давало о себе знать. К тому же до вечерней прохлады было еще далеко.
Теперь он шел по тропе среди колючих кустов и сухой высокой травы. Один раз он обогнал двух женщин, которые несли на голове мешки с чем-то.
— Тембе йа мвами Лулембе? — кратко спросил их Вьюгин, боясь сбиться с пути.
Они посмотрели на него в пугливом оцепенении, будто он был призраком, видно белый человек был здесь столь же редок, как и упомянутый выходец из страны мертвых. Выдержав паузу, они почти одновременно протянули руки в направлении, совпадавшей с незатейливой конфигурацией тропы.
— Зачем вам нужен вождь Сунгувуза Лулембе? — с холодной нейтральностью в голосе спросил по-английски у Вьюгина молодой человек в белой европейской рубашке, но в длинной набедренной повязке и с блестящей авторучкой в волосах. До этого ему попались на пути два воина с копьями, но они ни о чем его не спросили.
— У меня к вождю очень важное дело.
— Вождь не говорит на вашем языке. Ему нужен будет переводчик.
— Я буду с ним говорить на языке, который он знает.
Наступило томительное молчание, потом человек с авторучкой сказал:
— Идите за мной.
Здесь был целый поселок и из посадок бананов возвышались круглые крыши хижин, а над ними кроны деревьев манго и пальмы, которых Вьюгин не видел на протяжении всего пути. Потом показалась блестящая жестяная крыша вполне европейского по виду дома. Они шли к нему, но его провожатый подвел Вьюгина к круглой туземной хижине без окон, зато с широким дверным проемом. Пол был устлан циновками из тростника. Стояло туземное кресло с резьбой вдоль подлокотников и ножек, низкий резной столик и несколько трехногих табуреток явно туземного происхождения. Откуда-то доносились не то звуки тамтамов, не то ударов пестиков в ступах, где шелушилось сорго. Резко подавали голос и пестрые куры, с деловитой любознательностью заглядывая в дверной проем. И вот в нем возник полноватый африканец средних лет в длинной набедренной повязке с причудливым узором, поверх которой была надета европейская рубашка и еще серый пиджак нараспашку. С широкого лица цвета печеного яблока его темные глаза смотрели с настороженным любопытством. Не глядя вниз, он отпихнул ногой наиболее нахальную из куриц и Вьюгин неожиданно вспомнил африканское присловье: “позволь курице переступить порог, как она скоро будет на полке для посуды”.