— Кристоф. Все изменится, — ответил он тихо и мне не понравились те тяжелые ноты, что снова прозвучали в его голосе. — Ты перестанешь бояться меня. Этим ты позволишь мне любить себя. Подпустишь окончательно. Признаешь меня таким, какой я есть. Янссон, я тебе уже тысячу раз повторял, что не виноват в выдумках твоего отца. У меня была трудная жизнь, я пытался чего-то достичь, хотел стать кем-то, чтобы… Чтобы тот человек, которого полюблю, смог гордиться мной, чтобы мог разделить все, чего я добился вместе со мной. Ты же… Постоянно упрекаешь меня за то, кем я стал! Хотя я ни разу за все время, что ты рядом со мной, ни разу, ни взглядом, ни делом, не дал тебе повода сомневаться…
— Да? Серьезно, Белов?! А Тихонов в Оренбурге?
— Какой Тихонов? — казалось, Виктор очень натурально удивился.
— Тихонов Илья. Парень, блондин. Заместитель директора твоего же ресторана!
Я прямо кожей почувствовал его наглую ухмылку!
— Кристоф… Так ты что, ревнуешь меня?
Безумный миллионер ослабил хватку, и теперь я смог развернуться.
— Заткнись, Белов! Нашел, над чем ржать, — я почувствовал, как начал закипать.
— Ты ревнуешь меня, Кристоф? — его глаза сияли таким неподдельным счастьем настолько сильно, что я разозлился еще больше.
— Отвали! Я пошел спать!
— Никуда ты не пошел! — идиот молниеносно наклонился, и пока не очнулся от своей заторможенности в связи с глубокой задумчивостью на тему ревности, перекинул беглеца через плечо и в буквальном смысле утащил меня на кровать.
— Дебил, что творишь!!!
— Любить тебя собираюсь, — расхохотался моментально засиявший Белов, после того, как повалил не сопротивлявшегося меня на кровать и уселся сверху. — Я хотел добиться одного, а ты меня осчастливил совсем другим. Бог мой, Кристоф, я даже не надеялся на это!
— Ты идиот, — привычно проворчал я, хотя реально был рад резкой перемене в его настроении.
Таким он мне однозначно больше нравится.
— Я вообще-то злюсь. Ты бы хоть оправдался для приличия.
— Даже не подумаю! — Виктор уже улыбался во все свои зубы. — Наконец-то и ты хоть немного поволнуешься.
Хозяин «Блэкбургера» склонился к моему уху и горячо прошептал:
— Скажи, что тебя особенно сильно заставляет злиться? То, как я смотрел на него? Или…
Хотел врезать ему, но кретин использовал запрещенный прием, разрешив своей огромной руке пуститься во все тяжкие в районе моей уже начавшей повторно просыпаться эрекции. Но даже не это остановило меня, а скорее то, как мгновенно отреагировало тело моего громилы на мое собственное неприкрытое возбуждение.
— Белов, ты больной… — простонал я, подчиняясь его настойчивым ласкам.