Сердце Джейн резануло жалостью, когда она вспомнила бессильно опущенные плечи судьи. О, она знала, что это такое — когда твои мечты и идеи рассыпаются, и ты остаёшься наедине с разочарованием.
— Да, совершенно раздавленный, — она улыбалась одними губами. — Как вы того и хотели.
За пять лет работы, она становилась на пути многих к власти. И ни разу не жалела. Любящие семьянины, имеющие сразу трёх любовниц, честные судьи среднего звена, откуда-то имеющие самые большие поместья в городе, магистраты, честно решающие торговые споры и при этом получающие увесистые подарки от торговых гильдий.
Но Онесто ей было жаль. Она следила за ним пару недель и, похоже, он был первым человеком, который шёл к власти не ради себя, а ради людей. Неумело, может быть, грубовато, наверное — но хотя бы честно. И люди ведь шли за ним как раз потому, что чувствовали в нём упрямую честность.
И она чувствовала. Но политика — это не место для таких.
— Да, как вы того и хотели, — повторила она.
— Мне даже немного жаль его, — вздохнул банкир, извлекая из кармана трубку и принимаясь раскуривать её. — Фра Онесто — не самый глупый человек, хоть и неисправимый… — он покрутил пальцем в воздухе, будто пытаясь выхватить слово. — Идеалист, точно! Он не знает, как и что делается, не знает, что и как говорить, он обещает скучные вещи…
— Но люди видят в нём символ, — подытожила его болтовню Джейн, отворачиваясь и закатывая глаза. В любом сборище всякого рода обещателей и шутов всегда должен быть мрачный человек, имеющий репутацию неподкупного борца за справедливость.
Не потому, что он действительно нужен. Для контраста.
— Чёртовы символы сложно убрать с доски, — пыхнул трубкой Бернардо. — Убьёшь, — он провёл ладонью вдоль шеи, — и они станут знамёнами, с которыми пойдут на тебя. Будешь сильнее давить — они будут лучше разыгрывать жертву и притягивать больше сторонников. Таких нужно… — он легонько провёл по столу, будто стёр пятно. — Мягко. Незаметно. И не дай боги, чтобы в итоге те, кто стоят за символов, вышли на тебя.
— Как вы того и хотели, — боги, будто бы от повторения этой фразы она становится менее виноватой.
— Он ведь точно не выиграл бы ничего, — задумчиво покачал головой банкир. — Но как бы его могли использовать… — он со смаком цокнул языком. — Страшно подумать. А теперь он — посмешище. Ещё и усомнившееся в… Да во всём. А могло быть иначе.
Джейн вскинулась.
— Это как же? — ядовито спросила она и тут же впилась ногтями в руку.
Не говори так с нанимателями, дура. Нельзя.
Но Бернардо не обратил внимания на её тон.