— Но у меня это нечасто случается, — признался Ларин.
— Ну вот и будешь развивать свои способности.
Как всякий мальчишка, увидев что-то необычное, Пётр Ларин захотел тоже научиться двигать предметы.
— Захар, а как ты стакан двигал?
— Мыслью, — ответил садовник.
— А я смогу?
— Если очень нужно, то можно, — прошептал Захар и подмигнул.
Странные одежды здесь носят. — Новый год случается и в сентябре. — Новые знакомства. — Когда очень хочешь кого-то увидеть, то немудрено и ошибиться. — Фенечка с янтарём возвращается к хозяйке. — Забытая дома фотография. — Не всё тайное становится явным. — Дышать тоже нужно уметь. — Хорошо, когда некогда себя жалеть. — Закрой глаза и увидишь то, о чём мечтаешь. — Купите вороне расчёску
Уже за день до начала занятий высокие кованые ворота были открыты настежь. Но никто не входил и никто не выходил через них.
Начинало смеркаться. Однако* сегодня эти сумерки не тревожили Петра, а наоборот, с каждой новой звездой, зажигающейся на небе, его охватывало радостное возбуждение, словно именно сейчас должно будет произойти что-то невероятное, праздничное.
Наталья Ивановна бесшумно вошла в комнату. Мальчик удивился: так могла входить в комнату лишь его мама, неслышно, словно ангел.
— Вставай быстрее, собирайся. А то самое интересное пропустишь.
— А что сейчас будет? — натягивая футболку, спросил Пётр.
— Илья Данилович — большой мастер устраивать всякие штуки. Думаю, тебе понравится.
На жене директора школы было платье из тёмно-вишнёвого бархата с белым кружевным воротником.
«Инфанта какая-то», — подумал мальчик, хотя значения этого слова не знал. Глядя на Преображенскую, он представил себе дам и кавалеров, танцующих на балу в старинном дворце, и слово это ему попадалось в книжках, где описывались всякие короли и придворные.
Он тут же вспомнил портреты, висевшие в доме директора школы: в тяжёлых дубовых рамах мужчины и женщины в дорогих одеждах. Сейчас такие не носят.
Перед выходом он взглянул на себя в зеркало, желая проверить, правильно ли надета бейсболка. Из зеркала на него смотрел совершенно иной мальчик. Это был он, Пётр Ларин, но на голове вместо тёмно-синей бейсболки красовался тёмно-синий бархатный берет со сверкающей пряжкой, и на нём был надет камзол. Не хватало лишь пояса со шпагой для полного соответствия. На ногах были прикольные бриджи, какие носят девчонки, белые шёлковые гольфы и замшевые башмаки с массивными пряжками и смешно загнутыми кверху острыми носами.
— Ой! — воскликнул он.
Наталья Ивановна уже выходила за дверь, шелестя платьем. Он поспешил за ней и тут же оказался на площадке, где ещё сегодня утром бросал оранжевый мяч в кольцо. Никаких баскетбольных щитов не было, волейбольная сетка тоже исчезла. Вся площадка оказалась окружена сверкающей водяной стеной, откуда били разноцветные струи: зелёные, розовые, фиолетовые, ярко-жёлтые, лимонные. Зрелище завораживало.