Он сказал, запрокидывая голову:
— Я хочу видеть тебя близко. Мне тяжко, Надя!
Скорбь зазвучала в его голосе. Она ниже склонилась через перила.
— Отчего тебе тяжко? Милый!
— Так, — уклонился он.
— Нет, правда, отчего, буря моя? — зашептала она. Ее лицо так красиво вспыхивало в свете молний.
Он тихо ответил:
— Мне тяжко… потому что нас скоро разлучат…
— Кто?
Он опять уклонился от ответа. И долго глядел в ее глаза, скорбно улыбаясь.
В его запрокинутом лице она увидела тоску и муки.
— Нет, правда, что с тобой? — беспокойно окликнула она его, припав всей грудью к перилам балкона.
Ветер еще выше вздул над ее спиною платок, скрутил у ее ног юбки. Голосом, похожим на подавленный стон, он повторил:
— Нас скоро разлучат, навсегда-навсегда!
— И скоро это произойдет?
— Не позднее, как через тридцать дней. Да! Да!
— Ты меня нарочно пугаешь? Ты шутишь? — спросила она его беспокойно.
— Шучу, шучу, — ответил он со вздохом.
Потом стал просить ее:
— Возьми хоть на время часть тоски моей! Женщина, возьми! Любимая, возьми хоть на время!
— И возьму, — почти крикнула она и сейчас же испуганно зажала себе рукою рот. — Ой, боюсь! Илюшка услышит мой крик и сейчас же припрет на крыльцо! Преследовать похитителя фамильных драгоценностей! У-y, ненавижу его!
Свесившись, она долго боязливо прислушивалась; но, убедившись, что вокруг нет никого и ничего, кроме воющего мрака, снова беспечно затараторила:
— Многодумный мой! Если бы ты изобрел способ как-нибудь пробраться в мой терем извне! Как бы тебя встретила. Какими бы осыпала ласками! Веришь ли, что каждая моя жилка томится сейчас по тебе. Ах, как я люблю тебя! Как-то давно, в беседе со мною, ты назвал себя «мостом». И упомянул о сломанных ребрах. Я из твоих слов тогда ничего не поняла и приняла их за намек. Но вышло совсем наоборот, моя буря! Ах, разве можно сравнивать тебя и Илюшу. Перл мой, ты сам не знаешь, до какой степени подчиняешь ты женщину! У-y, зацеловала бы твои глаза…
— Я ничего не понимаю, что ты наговорила сейчас о каком-то мосте? При чем тут намек вышел наоборот? — спросил он ее.
Она отмахнулась, широко раскрыла глаза, капризно выдвинула нижнюю губу.
— Ах, тут нечего и понимать! И для чего тебе все понимать? Слушай и смотри. И изобрети способ проникнуть ко мне! Разве не в этом весь вопрос?
И он слушал ее речь, как лучшую музыку, и жадно смотрел на нее, и напряженная мысль, забыв и отодвинув все и всех, изобрела способ. Вспомнилась наружная лестница на чердак, по ту сторону дома. По этой лестнице не очень трудно забраться на крышу. А если быть ловким и не робеть, с крыши дома можно проникнуть и на балкон мезонина.