Берзоев проговорил:
– Да, да, живой факел по левому склону. Потом очередь – и он скатился на дно ущелья. А до этого одиночный выстрел, убивший спеца! Да, так оно и было!
На этот раз Сургин изобразил крайнее удивление:
– Я не понял, ты слышал, что ли, о том бое?
Али взглянул на Андрея, переспросил:
– Слышал? Да нет! Я, русский, и командовал тем попавшим в засаду мотострелковым взводом!
– Погоди, погоди, а ведь точно, пехотой чеченец командовал. Потапов говорил!
В это время неожиданно, как взрыв, прогремел гром близкой грозы. Так в горах бывает. Солнце, тишина, потом вдруг оглушительный раскат грома, многократно подхваченный эхом. И через минуту ливень, после которого ручьи превращаются в бушующие потоки, сметающие все на своем пути. А потом опять неожиданная тишина. Солнце, голубое небо.
Пришлось перебираться в дом.
Сургин оказался в небольшой комнате – судя по офисному интерьеру, рабочем кабинете Аджара. И оказался в обществе все тех же Салахаева и Берзоева. Бывший командир мотострелкового взвода продолжил разговор, связанный с тем далеким боем в Афганистане. Андрей подробно изложил действия «своей» группы в сражении.
Али, выслушав майора, воскликнул:
– Так это твои ребята ударили с фланга по ущелью?
Сургин подтвердил:
– Мои! Тем самым переломив обстановку в нашу пользу!
Берзоев ненадолго задумался, поглаживая бороду.
– Значит, получается, это ты спас жизнь мне и моим оставшимся подчиненным? И я теперь должник твой?
– Спас взвод весь отряд, а не я, и не моя группа. И мы выполняли свой долг, так что никому ты ничего не должен.
– Вот как? Что ж, достойный ответ. Но... скажи мне, Валерий, какой еще один неожиданный эпизод произошел тогда, в июне, в ущелье Лакан сразу после окончания боя?
Андрей пожал плечами:
– Черт его знает! Я сейчас не помню, что там еще происходило. Сам знаешь, насколько ожесточенным был бой, но если имеешь в виду обрушение валуна с утеса, который раздавил трех духов, укрывшихся в расщелине, то тот момент в памяти сохранился. Судьба без нашего вмешательства словно покарала моджахедов. Так тогда многие говорили!
Али довольно улыбнулся:
– Хоп, русский! Теперь у меня нет сомнений в том, что ты действительно был в Лакане и принимал участие в том бою.
Берзоев повернулся к Аджару:
– Мамед! Ты слышал наш разговор, прошу, верни деньги русскому и отпусти его! Что бы он ни говорил, я все же обязан ему жизнью и являюсь его должником. А мы, горцы, всегда и всем оплачивали свои долги.
Аджар криво усмехнулся:
– И это после того, как он оскорбил меня?
– А как бы повел себя ты, узнав, что убили твоего брата? Только трус стал бы валяться в ногах и просить пощады, забыв обо всем! А этот русский не трус! Он мужчина, воин! И нашему народу не сделал ничего плохого. И брат его был воином, раз предпочел смерть позорному плену! Много ли у нас найдется таких бойцов? И еще, Мамед! Брат этого русского был захвачен в бою, он выполнял приказ и не сдался бы, если бы не рана. Джалал, взяв его, мог, конечно, требовать выкуп. Но за живого, а не за мертвого! Джалал перешел все границы, поэтому мы враждуем с ним. При чем в наших делах этот русский? – Берзоев указал кивком на Сургина. – Так пусть возвращается домой, а те сто тысяч, что он привез, в казну внесу я. Как плату за то, что он сделал для меня и еще многих людей в Афгане!