Першит в горле. После его слов у меня першит в горле. И это не то, что сейчас нужно. Не то, что он оценит. Я не позволю себе при нем… я обещала. Он не заслуживает — эти слова как раз и рассчитаны на то, чтобы побольнее уколоть.
— Я предупреждаю тебя последний раз, Изабелла, — угрожающе произносит Рональд, кивнув на штатив с капельницей, — если еще хоть однажды ты появишься в моем доме в состоянии наркотического опьянения, пеняй на себя. Я не только вышвырну тебя вон, я еще и уничтожу ваши «клубы интересов», поняла меня? Кто бы в них ни состоял!
Я сглатываю, всеми силами стараясь не пустить на лицо ничего лишнего. Он не напугает меня. Это невозможно.
— Если это все, — малость дрогнувшим голосом произношу в ответ, так и не дав обещания, которого он ждет, — я хочу спать.
— Ты спишь все семь дней, потерпишь, — безжалостно отметает мистер Свон. Ответом явно недоволен, — а сейчас будешь слушать и запоминать.
Он не приходил ко мне ни разу, после вторника. Откуда, черт подери, знает, чем я занимаюсь все это время?!
Тем временем «Ронни» с громким скрипом, сопровождающимся кольнувшей справа болью в моей голове, придвигает посетительский стул ближе к кровати. Садится на него, оказываясь со мной практически на одном уровне — чуть выше. И смотрит, разумеется, в глаза. Обещает долгий разговор, который не оборвать. Даже за деньги.
— Розмари говорила, сколько тебе еще осталось здесь находиться?
Я гляжу на него исподлобья. Я не хочу смотреть, но не получается — взгляд чересчур внимательный.
— Два дня.
— Верно, ровно два. И на третий ты вернешься в резиденцию.
Эта информация должна меня утешить или ободрить? То, что он возвращает меня «домой», котируется как помилование?
— Если бы во вторник с тобой можно было разговаривать, Изза, — лицо Рональда с низким лбом и носом, с едва заметной горбинкой, чересчур близко ко мне, — я бы не стал идти на уступки и сразу вычеркнул тебя из завещания.
Он самодовольно усмехается. Он, как охотник, загнавший зверюшку в ловушку, рассматривает меня горящими глазами. Сейчас, по-моему, с проблесками удовлетворения.
Объясняет свою позицию:
— Инвестор, проделавший такой долгий путь, чтобы вручить нам свои деньги — большие деньги — ушел, оставив меня ни с чем. Забрал свои двенадцать миллионов.
— Ты хочешь, чтобы я отработала эти деньги? — с подрагивающей улыбкой интересуюсь, хотя больше всего хочу, чтобы он ушел. Ушел подальше, ушел подольше. Меня мало устраивает строгая диета без выпивки и спасающего П.А., мне до одури плохо без Джаспера, без которого пришлось провести эти выходные, и меня уже коробит от вида людей в белых халатах, то и дело искалывающих мои пальцы и вены для бесконечных анализов. Но все это лучше Рональда и его разговоров. Все это я готова терпеть еще столько же… и, может, даже дольше.