— Ты их никак не отработаешь, — озвучивает очевидное он, — ближайшие лет десять точно, Изза. И не заработаешь. И не вернешь мне — наследства не хватит.
— Так чего ты хочешь? — я не выдерживаю. Я срываюсь, вздрогнув всем телом на его самодовольный вид, на его слова, которые не ведут ни к чему, кроме как к недоумению и раздражению. На его план. План вывести меня из себя и заставить сорвать катетер, капельницу и заодно липучку на запястье, измеряющую пульс.
— Возмещения убытков, — совершенно спокойно, без горячности, без торопливости, без какой бы то ни было раздраженности, парирует он, — всего-навсего этого.
— Ты говоришь, что их не возместить, и я…
— Нет, — Рональд медленно качает головой, пресекая мою фразу на половине, не дослушав, — я говорю, что ты сама их не возместишь. А это большая разница.
У меня болит голова. Болит слева, справа, внизу, там, где швы… болит везде. Словно бы кто-то внутри маленьким молоточком ударяет по железу. Раз, другой… я готова выть от этой боли. Я не могу больше ее терпеть. Приборчик слева попискивает — жалобно так, молящим голоском. Я тоже скоро начну.
— Если не поторопишься, сдохну прежде, чем услышу, — выплевываю я. Со всей силы зажмуриваюсь. — Господи, если тебе совсем нечего сказать мне, поговори с медсестрами! Они третий день подряд кормят меня творогом…
Отец хмыкает.
— Тебе пойдет на пользу.
И легонько, с псевдо-ласковыми намерениями прикасается к моему лицу, не глядя на то, что отшатываюсь от его руки. Кровать, к сожалению, слишком узкая, а провод капельницы не дает мне пространства для маневров.
— Иззи, — мягко говорит Ронни, с нежностью потрепав меня по щеке, — мистер Каллен был у меня вчера снова — вот что тебе важно знать.
Чудесно. Он специально посещает Рональда по понедельникам, надеясь, что я снова устрою спектакль? Перед ним я, получается, упала? И его глаза?..
Нет. Нет, стоп. Глаза — это вымысел, их просто дорисовало воображение. Я ведь не помню ни лица, ни одежды, ничего. Только глаза — а их не было. Там наверняка стоял обыкновенный ухоженный старик с этими чертовыми блестящими запонками и весело рассмеялся, завидев такую необычную картину. Рональд не встречается с людьми, которые более-менее привлекательны — у таких нет денег. А вот у индюков есть. У них есть все, кроме внешности. Порой даже ум бывает. Ну, и извращенное чувство юмора — куда же без него.
— Мистер Каллен и есть инвестор?
— Ты умная девочка, — его пальцы — мягче, чем были у мамы, — прочерчивают линию вдоль моих скул. Делают вид, что синяка, оставшегося напоминанием о падении, не замечают. — Более того, зарабатывает он там, где денег немерено.