Демонстративно отвернувшись, ничего не отвечаю. Беру в руки почти полностью пустой бокал с «Мэри», ненавидя пальцы за то, что подрагивают. Смотрю, стараясь не замечать пристального внимания Каллена, на бармена. Но его трюки больше не цепляют. Я их почти не вижу.
— Все в порядке? — тихо спрашивает Эдвард.
— А почему должно быть не в порядке?
— Ты бледная, — с недовольством замечает он. Еще тише.
Поражаясь масштабу его глупости, решаю сразу же опровергнуть предложенную теорию. Поднимаюсь со своего места, одергивая кофту костюма. Чуть-чуть ведет, но не страшно. Я помню, что бывало и хуже.
— Я хочу потанцевать, — оглядываясь на своего спутника, сообщаю. И строю гримаску, желая подразнить его, — можно?
Впрочем, возражений, которые я хочу услышать и оспорить, не наблюдается. Эдвард согласно кивает, правда, поднимается следом за мной.
— Вы тоже танцуете, Вампир? — с глупой ухмылкой спрашиваю, двигаясь в сторону танцпола.
— Я посмотрю на вас, Изза.
Пожимаю плечами, пробормотав что-то неопределенное. И вливаюсь в гущу людей, двигающихся под хорошую электронную музыку, чувствуя себя, наконец, в своей стихии. Не так давно в этом самом баре — может, недели две назад — мы отдыхали с Джасом, и танцпол тогда был наш. Как и вся вечеринка.
Подняв руки над головой, с блаженством вытянув их, я отпускаю себя. Забываю про Каллена, следующую пятницу, танкетку и даже Бесподобного. Отдаюсь танцу, прижимаюсь к нему, наслаждаюсь теми ощущениями, что он дарит.
Помню лишь про «Кровавую Мэри» и ее незабываемый, чудесный вкус. Про ее сладкие переливы и приятное жжение во рту от водки. Помню вкус палочки сельдерея… и канапе. Крольчих.
Одна песня сменяет другую, одни прожекторы отключаются, уступая место другим, и танцпол загорается фиолетовым цветом вместо розового. Очень красивым…
…Я выдерживаю, наверное, четыре композиции — особо не считаю. Просто в один из припевов, когда вместо слов вступают электронные гитары, легкомысленно кружусь на месте, представляя, как красиво бы разметывалось мое платье, предпочти я его штанам. И, похоже, слишком зацикливаюсь на сравнении…
Пол — цветной, горящий, яркий — до сих пор бывший плоским и неопасным, накидывается как кобра. Разевает пасть, намереваясь проглотить меня — всю, целиком. С трудом удается избежать встречи…
— Ты что? — испуганно зовут рядом, со спины, пока ставят меня обратно на ноги. — Изза, что такое?
Пол пропадает… вернее, остается, но размазанным фиолетовым пятном. И бар, и стулья, и люди — все нечеткое, все, издеваясь надо мной, смазывается, соединяется в единую пеструю массу.