— Кружится… — недовольно выдыхаю, морщась.
— Голова кружится? — Эдвард придерживает меня за талию, заставляя посмотреть на свое лицо. И я смотрю, лишний раз доказывая себе, что ничего толком не вижу.
— Да…
Он глубоко вздыхает, потирая свободной рукой мое плечо.
— Потерпи. Сейчас.
Не понимаю, как оказываюсь на диванчике, которыми уставлено все пространство вдоль стен. Они обычно заняты, на них обычно всегда люди, и эти люди слишком увлечены собой, дабы заметить кого-то и уступить место. Но факт остается фактом — эта кожа именно тех диванчиков. И я на ней сижу.
— Ложись, — наставляет Каллен, почти силой заставляя меня послушаться. Сбрасывает что-то на пол, помогая удобно устроить голову.
Диванчик небольшой — мои ноги свешиваются, не в силах уместиться, — и узкий, так что Эдварду приходится присесть рядом, как совсем недавно возле столика.
— Тошнит? — спрашивает он, убирая волосы с моего лица. Не вижу аметистов, но слышу в голосе озабоченность. Хоть, конечно, сосредоточенности в нем больше.
Я прислушиваюсь к своим ощущениям.
— Чуть-чуть…
— Сейчас пройдет, — уверяет мужчина, потирая мою руку, — постарайся расслабиться и дыши спокойно. Со мной. Дыши со мной.
Подвигается чуть ближе, так, чтобы я слышала дыхание. И показывает то, о чем говорит.
Сначала у меня не получается — слишком часто, слишком быстро делаю свои вдохи, опасаясь, что задохнусь. Но потом, постепенно, темп выравнивается. И мне становится легче.
— Умница, — хвалит меня Эдвард, говоря нежнее, — вот видишь, все получается. Полежи спокойно, я сейчас вернусь.
Прикусываю губу, когда пропадают рядом все звуки, кроме музыки, звучащей где-то вдали, словно через вату и странные постанывания рядом. Их слышно лучше.
Сама не замечаю, как начинаю плакать. От безысходности, от растерянности, от незаконченного танца — черт его знает. Но туши теперь совсем не жалко.
— Тише-тише-тише, — успокаивающе зовет Эдвард, и я снова слышу, что он рядом, — я никуда не делся.
После этих слов нахожу объяснению стонам — они мои. Тихонькие, отчаянные и чересчур тонкие. До сих пор я была уверена, что умею только хрипеть…
— Тебе нужно попить, — мою голову поднимают, помогая воплотить пожелание в жизнь. Держат что-то наготове, дожидаясь, пока я осмыслю, что должна сделать. После пяти глотков (это кофе?) укладывают обратно, удовлетворенно погладив по плечу.
— Вот так.
Мне неизвестно, сколько проходит времени, прежде чем начинаю четко видеть, правильно воспринимать реальность и происходящее в ней. Это с равным успехом могут быть как полторы минуты, так и час. В разных случаях облегчение наступает в разное время.