Эти отказы разбили ему сердце, оборвав на корню все планы, так лелеемые с подросткового возраста. И настроили против Америки. Навсегда.
— Зачем же ты… зачем?.. — я плачу, цепляясь за него как за последнее, что у меня есть. Обнимая, обвивая, прижимая к себе.
Я — сумасшедшая. Каххар первый мне об этом сказал. Я полюбила ужасного человека. Я надела кольцо на палец чудовищному зверю. Я — соучастница всех тех смертей, что он спланировал в тот день и все тех, которые вызывают наркотики, что он продает сейчас. На мне — проклятье. А я и счастлива еще…
— Ада, послушай, — он укрывает меня одеялом, стащив его с другой стороны постели. Мы оба обнажены после потрясающей по силе эмоций близости, но теперь на место тому теплу, которым горела каждая клеточка, приходят каскады снежинок. Ледяные, жалящие и нещадные — как и любая боль. — Вдохни глубже и выдохни. Все уже закончилось. Ты никогда больше этого не увидишь. Никогда…
Я хватаю его ладонь с кольцом, что есть мочи сжав золотой ободок пальцами. Я порой не понимаю себя. Я порой чувствую себя… тварью, которую мало расстрелять. Но я не могу, не хочу и не стану жертвовать жизнью нашей семьи за других людей. Я не смогу. Если еще до появления Кира были какие-то пути отступления, то теперь их нет. Мы — одно целое. А значит, и все горе Каххара — наше общее горе. Весь его крест.
— Не оставляй меня, — проглатывая рыдания, молю мужчину я. Глажу темные волосы, глажу скулы, подбородок, плечи… вытираю слезы о жесткие волосы на его груди, встречая их покалывание как небесную манну. Он жив. Он со мной. Всегда.
— Я тебя ни за что не оставлю, — клятвенно обещает муж мне на ухо, горячо целуя в пульсирующий висок. — Ада, в тебе — моя жизнь. У нас сын. Ну конечно же я никогда тебя не покину.
Он знает, что это обещание — просто данность. Он будет пытаться его сдержать, он уцепится зубами, если будет нужно, чтобы остаться. Но он так или иначе умрет. Хватит даже маленькой улики, не убранной заботливыми подрывниками и, в лучшем случае, Каххар окажется навеки в тюрьме. Возможно, одному из его крупных заказчиков не понравится качество героина, и он попросту сдаст Асада властям. Неважно, каким. В связи с последними события что в Америке, что в Европе отношение к террористам одинаковое, а уж если приплюсовать торговлю наркотой…
А что будет с нами? У Кира православное имя, он записан на мою фамилию, мы — люди с двойным гражданством, но его отец… но наш брак…
Конец Каххара — и наш конец. Кто бы что ни говорил.
— Постарайся успокоиться, — вырывая меня из горестных размышлений, просит муж. Укачивает, как укачивал совсем недавно Кира, то и дело оставляя дорожки поцелуев на лбу, — сейчас мы вместе, видишь? И завтра будем. У нас еще много времени.