Восемьдесят пять бороздок на снегу.
Берислава утомленно останавливается у ствола одного из деревьев, обвивая его замерзшими руками. В горле неописуемая тяжесть, мешающая глотать. Носом на морозе дышать больно и она переключает основной поток воздуха на рот, но все равно задыхается. Даже от глубоких вдохов, которые болезненной печатью ложатся на глотку. Удивительно будет, если она вообще потом сможет говорить.
Берислава ощущает себя кусочком льда. Маленьким в этом снежном королевстве, принадлежащем ему. Как любой осколок ледника или снежинка, летящая вниз.
Один из самых холодных островов мира стал ее последним пристанищем. При всей своей звериной тупости и необузданности, Сигмундур был прав… она и дня здесь не протянет одна.
Поздно.
Девушка морщится, отпускает ствол. Шершавый, выжженный холодом, он почти мертв. Это их роднит.
Нет ни травы, ни другой какой растительности. Пустыня льда. Страшнейшее из мест.
Восемьдесят пять шагов.
Восемьдесят пять навстречу верной холодной смерти.
Световой день весны смыкается на горизонте. Солнце, так и не появившееся, прячется за гору-ледник.
Оно как огонек, затухающий на свечке. Чуть-чуть воздуха, чуть-чуть льда… но не гаснет сразу. Солнце сильное.
И это же солнце, к изумлению девушки, отражается в серых глазах напротив нее. Чужих.
Берислава, чье сознание от холода притупилось, не сразу понимает, в чем дело.
Она не двигается, тихо дышит, просто хмурится. Пытается уловить суть…
А огоньки тем временем становятся ярче. Солнца больше нет и теперь они — не его воплощение. Они сами по себе.
Платиновые шерстинки, одна к одной, на поджаром теле.
Пушистый хвост, подрагивающий в ожидании.
Медленно приподнимающаяся верхняя губа. Уже виден кусочек клыка, с которого капает слюна. Желтовато-опаловые зубы предвкушают грядущую расправу.
Берислава находит ответ вместе с тем, как черный нос вытягивается по воздуху. В ее сторону. И огоньки жгутся… никогда, никогда не было ей так страшно.
Волк.
На взгорье напротив нее стоит волк. Не моргая, смотрит. Подсказывает всем своим видом, что бежать уже поздно. Сильные лапы нагонят, повалят, страшные зубы изорвут в тряпье.
Обречение пришло быстрее, чем ожидалось… и вовсе не от ледяного ветра.
Берислава с силой стискивает зубы, ощущая, как дрожь становится нестерпимой. Она плохо чувствует ноги, но отступает. Медленно, по полшажочка, признавая поражение… хищник здесь король. А короли порой склонны миловать.
— Не надо… не надо… — неслышным шепотом, выгрызающим душу, сама себе бормочет она. Молится. Наверное, впервые в жизни. Тугой ком страха кромсает внутренности изнутри, а это не та эмоция, на которой хотелось бы покончить с мирским существованием.