— И в болезни, и в здравии, помнишь?
Эдвард вздохнул, немного успокаиваясь. Изабелла упряма и точно знает, чего хочет. Она не пропадет. Все его имущество достанется ей, а она-то сможет верно им распорядиться.
Ещё вчера ночью мужчина жалел о том, что у них так и не появились наследники, но сейчас понял, что так было нужно. Почему дети должны оставаться без отца? Почему должны смотреть на слезы матери?..
Немного оправившись, Изабелла снова выйдет замуж и будет счастливой матерью и женой, как только позабудет свой первый неудачный брак.
Уверения уверениями, а по неизвестной причине графу было до невозможности горько, что любимая может его забыть. Даже если ей это во благо, даже если так распорядилась судьба, даже если… иного выхода нет.
Жаль.
Бесконечно жаль.
— Я принесу спирт, — прикусив губу, решила графиня, поглаживая лицо мужа и отмечая, насколько оно горячее.
— Не поможет.
— Поможет, — будто бы не слыша слов мужчины, уверила она и поднялась, выпуская из своих ладошек его руку.
Эдварду это совсем не понравилось, но он сдержался, прежде чем позвать Беллу обратно. Может быть, ещё не все потеряно?..
Ох, как он хотел на это надеяться!
…Я люблю тебя так, что становится частым дыханье.
Все теперь на двоих: и желанья, и сбивчивый пульс.
Ты — мой близкий, надежный, хороший, родной и случайный…
Тот, который сумел разогнать беспросветную грусть.
Я люблю тебя так, что всё «сложно» становится «просто».
Мы повенчаны небом, свечами, иконой навек.
Разрешились проблемы, заботы, дела и вопросы,
Потому что со мной самый лучший и мой человек.
Ночью температура графа стала ещё выше, чем днем. Изабелла, не отходившая от его кровати ни на шаг, постоянно говорила с мужем, пыталась внушить, что все в порядке, и лекари исправят ситуацию.
Седовласые господа, в свою очередь, прикладывали все возможные усилия — за спасение жизни графа каждому из них был обещан особняк со штатом прислуги.
Но какими бы не были стремления получить награду, все средства были бесполезны. Были испробованы все методы, но ничего не помогало.
Сбить жар никак не удавалось, и, наконец, даже лекари опустили руки.
— Мне очень жаль, графиня, — сочувственно произнес тот самый, что пытался образумить молодую женщину утром, — но ничего не поделаешь, мы бессильны.
— Сколько?.. — не в состоянии выговорить предложение полностью, обратился к ним граф. Его бред грозил вот-вот начаться снова, и он торопился завершить все, что должен. Ему хотелось узнать время. Точное время, которое осталось.
— До утра, — опустив голову, сообщил помощник первого лекаря. — Может быть, чуть дольше — до полудня.