— Со мной… — она судорожно вздыхает, мотнув головой, — все в порядке. Платье…
Я окончательно запутываюсь. И вряд ли смогу самостоятельно отыскать ответ.
— Платье, Белла?
— Да, — она громко прочищает горло, заставляя себя отпустить мою руку. Медленно идет к арке, ведущей вглубь квартиры, и я иду за ней. Это единственный шанс узнать, из-за чего она позвонила.
— Платье… — с горечью повторяет, останавливаясь у стены, на которую опирается. С самой, что ни на есть, болью смотрит на комнату. И через секунду я понимаю, почему.
По всему периметру гостиной разбросаны кусочки ткани. Неровные, с длинными порезами. Светло-бронзовые. Проследить, откуда они взялись, несложно — манекен, на котором надеты остатки платья, состоявшего из этой материи, стоит возле окна. Единственного в комнате.
— Что с ним?..
В такт моим словам, словно бы по какому-то сценарию, глупому и бессмысленному, из соседней комнаты — спальни — раздается громкое мяуканье. Едва ли не вой.
— Париж, — стонет Белла, низко опуская голову, — он это сделал…
— Кот?
— Д-да…
— А ты — в порядке? — я оглядываю ее с ног до головы, вплоть до обуви, стараясь убедиться в положительном ответе, который Белла дает. И верю тому, что вижу. За исключением слез и бледной кожи на шее и руках, она такая же, как прежде. С ребенком ничего не произошло.
Я облегченно выдыхаю.
— Изабелла, — я привлекаю ее к себе, и она с радостью принимает предложение. Прижимается ко мне, извернувшись так, чтобы живот не мешал объятьям. Тихонько плачет, стиснув кулачками мою футболку.
— Этого всего лишь платье, Изабелла, — убеждаю я, с легкой улыбкой поглаживая ее волосы, — не нужно из-за этого плакать.
— Н-не просто… — выдыхает она, зажмуриваясь, — оно… з-заказное… я должна… сдать…
— Елизаветы Старшей? — я вспоминаю ее рассказ в тот день и начинаю понимать, откуда столько боли.
Вымученный кивок теорию подтверждает.
— Когда?
— Завтра, — она рыдает громче, когда называет срок, — завтра, Эдвард…
Приятного, конечно, мало. Но то, что нет и трагедии, ощутимо меня утешает.
— Иди-ка сюда, — я отступаю на два шага назад, к дивану и мы вместе садимся на холодную кожу. Девушка не отпускает меня, продолжая всхлипывать, а я не прекращаю прикасаться к ней, надеясь успокоить.
— Оно дорогое?
— О-очень…
— А заново отреставрировать возможно? — терпеливо продолжаю выспрашивать я.
— Наверное, но это не меньше недели и материалы… не ночь, Эдвард… не ночь…
— Я понимаю, — робко улыбаюсь, согласно кивнув и обняв ее за плечи, — а возможность оплаты неустойки существует? За эту неделю?
— Это не меньше тысячи, а у меня нет… — Белла что есть силы зажмуривается, пряча лицо у меня на груди. Хныкает, обхватив правой рукой живот.