— Спасибо…
Ни в нашей позе, ни в наших тихих разговорах нет ни намека на секс или что-то вроде этого. Она просто хочет почувствовать себя в безопасности, а я хочу ей эту безопасность дать. И точка.
— Почему «Париж»? — интересуюсь я, оглянувшись на спящего в своей корзинке кота.
— Я нашла его на Французской улице, — с намеком на улыбку отзывается Белла, — а дома он играл брелоком от Эйфелевой башни.
— Он сам выбрал имя.
— Да, — она тихонько хмыкает, немного отклонившись назад и покрепче приникнув ко мне, — так и есть…
Есть что-то невообразимо приятное, невообразимо тревожащее в том, чтобы чувствовать ее рядом. Я не знаю, как это называется, и имеет ли это место быть вообще, но я не испытываю такого с Барбарой. Я столько раз обнимал, целовал, держал ее в руках, а ни разу ничего подобного внутри не пробегало. Ни искры. Ни крохотной вспышки.
Наверное, я потихоньку схожу с ума.
— Эдвард, — тихонько зовет девушка, вырывая меня из размышлений.
— Да?
— Не уходи… ночью, пожалуйста. Останься до утра, — ей с трудом удается сказать это. Она боится моего отказа, боится своей искренности и боится слов, которые произносит. Все это тяжело ей дается. Но сила внутри есть. И то, что я слышу эти фразы — тому доказательство.
— Я уже пообещал тебе это, помнишь?
— Да, — она легонько кивает, виновато вздохнув, — я помню, извини…
— Ты можешь доверять мне, Белла, — шепчу я ей на ухо, погладив теперь уже распущенные, рассыпавшиеся по подушке волосы, — ничего не случится, Роза.
Она вздрагивает от знакомого слова. А я прикусываю язык за то, что его произнес.
— Ты знаешь?..
— Можно и так сказать.
— И поэтому ты дал мне… дал мне номер? — кусочки головоломки складываются для Беллы только сейчас. Я даже через одеяло чувствую, как ее тело подрагивает.
— Да.
— Но ты же доктор, не репортер, я видела…
— Да, — второй раз повторяю я, и иду на поводу у собственных преступных желаний, аккуратно, едва касаясь, поцеловав ее макушку. От каштановых волос пахнет персиком, — я — интерн Уотнера. С июня.
Белла ненадолго замолкает. Я начинаю думать, что она заснула, но девушка поворачивает ко мне голову, изогнувшись на кровати. Карие глаза полны слез, но в то же время блестят от решимости. Ее трясет сильнее.
— Ты ему не скажешь, — говорит она, поборов всхлип, — обо мне… о ребенке… ты не скажешь!
В ее голосе сплошное отчаянье и надежда. На меня, на все то, что слышала прежде, на то, во что хочет верить. Белла больше не прячется, она смотрит прямо мне в глаза. Она умоляет.
Речь о Фортессе?..
— Не скажу, — не заставляя мисс Свон волноваться больше прежнего, обещаю я, — конечно же нет. Мы никогда не встречались и никогда не встретимся с ним. Это твой секрет.