Этакий маленький, но очень талантливый и желанный спектакль.
Я не стану его расстраивать, он не заслужил. Он ко мне очень добр.
Поэтому, повернувшись от кухни, я послушно иду за Калленом куда ведет. Я с горем пополам поднимаюсь по лестнице, я даже сама открываю дверь в нашу комнату.
— Ты сам убирался?..
— «Чистый свет» приехал очень быстро, — Эдвард передергивает плечами, — но наверху да, я сам. Я не хотел, чтобы они тебя разбудили.
От моей ласковой улыбки он, похоже, немного теряется.
— Спасибо…
— Не за что, — поспешно мотает головой, кивая мне на так и не застеленную постель, — это все не было сложным.
Мы снова укладываемся на простыни. Эдвард снова привлекает меня к себе. Его губы находят мой лоб, руки — спину и ребра. Как ребенка, он гладит меня успокаивающими движениями туда-обратно, побуждая снова сдаться сну. Поднакопить силы.
И в этот раз мне спокойнее — то ли потому, что происшествие с рыбами осталось за границей памяти, там, в раннем утре, то ли потому, что Эдвард обладает отличным чувством убеждения и мне становится легче. Тем более, он здесь.
— Пожалуйста, будь рядом, когда я проснусь, — это все, что могу попросить. И мы оба это знаем.
Мужчина нежно улыбается, сделав все, чтобы заметила, как теплеют и светлеют его темные оливы, а лицо наполняется вдохновением.
— Ну еще бы, малыш, — он легонько чмокает мои губы, — я буду охранять твой сон. Засыпай.
Фраза звучит интимно и, наверное, в духе мелодрам усредненного уровня для усредненной аудитории.
Но меня успокаивает, даже больше — усыпляет. Почти полностью.
Я сжимаю руку Эдварда, чуть ближе к нему пододвинувшись. Прижимаюсь всем телом.
— Ты очень хороший…
— Ты лучше, — с улыбкой заявляет он. Похоже на то, что зевает, — спи, Беллз. Все будет хорошо.
Ну что же, я верю. Глупо в такое не верить еще и тогда, когда он так близко и так нежен. Это святотатство.
Поэтому закрываю глаза и чуть удобнее кладу голову на подушке. Отпускаю этот день.
И забываю все, начиная от ящика с ужасным словом и заканчивая упоминанием Алесса пару минут назад. Выкидываю из памяти.
Пока Эдвард рядом мне, наверное, действительно нечего бояться.
* * *
Уж если ты разлюбишь — так теперь,
Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.
Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!
И если скорбь дано мне превозмочь,
Не наноси удара из засады.
Пусть бурная не разрешится ночь
Дождливым утром — утром без отрады.
Оставь меня, но не в последний миг,
Когда от мелких бед я ослабею.
Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,
Что это горе всех невзгод больнее,
Что нет невзгод, а есть одна беда —