Еще бы я об этом забыла…
— Прости меня, — немного шокировав его таким ответом на услышанное, дотягиваюсь до той самой щеки пальцами. Ласкаю ее, ненавидя себя за то, что натворила. — Лучше бы я ударила себя, Эдвард.
Он мягко улыбается моей нежности. Ему приятно.
— Но ты ведь женщина, Белла, — перехватывает мою ладонь, поцеловав тот палец, на котором кольцо. Он всегда так делает, когда хочет доказать, что рядом и понимает меня.
— Женщинам что же, позволено бить мужчин?
— По крайней мере, они делают это в крайнем случае, — пытается рассмешить меня муж.
— А мужчины?..
Он мрачнеет.
— А мужчины тогда, когда им взбредет в голову, — Эдвард опускает глаза, сглотнув горечь. — Белла, я бы никогда тебя не ударил. И я никогда тебя не коснусь подобным образом. Пожалуйста, поверь мне.
Он заново, проговорив все это, подносит ладонь к моему лицу. Робко, полудрожащими пальцами касается кожи. Но я не морщусь. Не хмурюсь. Не отворачиваюсь.
Я его не боюсь. Ну как, как он мог подумать другое?
— Я тебе верю, — убеждаю мужчину, извернувшись так, чтобы оказаться поближе к его плечу. На Эдварде нет рубашки и пижамы, на нем только боксеры. И свежесть душа, вымытой кожи, шампуня… у меня кружится голова. — Только и ты поверь, что я никогда не оставлю тебя ни в пользу Алесса, ни в пользу кого-то еще. Не прощайся со мной, пожалуйста…
Эдвард приникает своим лбом к моему.
— Обещаю, Белла. И верю.
Затем Каллен наклоняется пониже, не лишая меня шанса себя коснуться. Самостоятельно целует губы, чуть сильнее атакуя нижнюю.
Что мое, что его тело на этот контакт реагирует незамедлительно.
Откровенные разговоры располагают к интимной обстановке?
— Я тебя люблю… — бормочу, уткнувшись в его плечо и поглаживая обоими руками широкую спину, — всегда-всегда-всегда…
Эдвард приглушенно стонет, наткнувшись указательным пальцем на мою грудь. Его тело надо мной проявляет свою благосклонность к нашему занятию сильнее.
— М-м-м, — мужчина облизывает губы, прервав наш поцелуй. С трудом, с нежеланием, но остановившись. Его пальцы все еще поглаживают мое тело, а горячее дыхание прекрасно ощущается на коже. — Если мы продолжим в том же духе, Беллз, завтрак остынет и не будет больше вкусным.
Я недоверчиво оглядываюсь по сторонам.
— Но я еще ничего… — осекаюсь, заметив дымящийся поднос на прикроватной тумбочке. В лучших традициях американских фильмов, просмотренных мной в детстве, он наполнен разнообразной едой. И конечно же на его серебристой поверхности две чашки кофе.
— Завтрак в постель, — объясняет муж, заметив мое недоумение, — в эти выходные тебе не придется ничего готовить. Я буду тебя кормить.