На плече мужа, под его ласковые поглаживания, под его теплые и доверительные слова о том, что дальше будет легче, что лишь сейчас трудно, я постепенно успокаиваюсь. Мое видение-кошмар отплывает восвояси, копя силы к новому броску, чуть тянущее чувство внизу живота ослабевает. С Эдвардом не больно и не страшно. Он все, что мне дорого, все, что мне нужно… все, после смерти Маленького, что у меня осталось…
Я не знаю, сколько времени мы проводим в такой позе. Ощутив лишь, как муж накрывает меня одеялом, я цепляю глазами на часах то ли десять, то ли двадцать минут восьмого вечера. Но больше, побоявшись воспоминаний о недавно случившемся аборте, не ищу их. Боюсь ненароком припомнить время X.
Однако, судя по всему, минут мне дается достаточно. Утихают всхлипы, высыхают слезы, становится легче дышать. На плече Эдварда я расслабляюсь, чуть прикрыв глаза и… смиряюсь. По крайней мере, на этот вечер. Все равно ведь ничем не помогу…
За переменами во мне мужчина следит крайне внимательно. Все подмечает.
Когда уже не плачу и не сопротивляюсь, кладет меня обратно на простыни, ложась рядом. Такой теплый и домашний, не в пример себе былому, выглядит… каким-то божеством. Мне кажется, он никогда не был со мной столь нежен и осторожен. Будто разобьюсь.
— Ты голодна? — заботливо зовет Эдвард, укладывая мои волосы, уже два дня не мытые, за ухо.
Я опускаю глаза.
— Разве что, на тост…
Эдвард так мило, так по-доброму улыбается, что у меня теплеет на сердце. Оно уже не давит на легкие с такой мощью.
— С сыром, рыбка?
— И соком…
— И соком, — он наклоняется, с любовью поцеловав мой лоб, — тогда дай мне минутку, и я все принесу. Полежи.
Такое предложение мне не нравится. Я унимаюсь, становится легче — Каллен был прав, но без него… не знаю, что будет со мной без него. Не хочу пока знать.
— Можно с тобой? — с детской надеждой, которая ровно настолько же, насколько в положительный ответ, верит в отрицательный, робко зову я.
— Ни на минуту не расстаемся? — Решив не развивать эту тему и не задавать лишних вопросов, Эдвард с готовностью протягивает мне руку. Соглашается.
— Ни на минуту, — выдыхаю, выдавив улыбку. А потом тише прежнего, но с крайне яркой признательностью, произношу: — Спасибо тебе…
Всем демонстрируя, что благодарить здесь не за что, муж помогает мне встать на ноги, твердой рукой придерживая и намекая, что упасть никогда не даст.
Пол холодный.
Но не более холодный, чем тарелка с сыром, появляющаяся на барной стойке рядом со мной.
Каллен по-свойски — никогда не подумала — делает мне два чудесных тоста, крайне ровно и аппетитно складывая их. Он знает мои привычки лучше, чем я сама. И он никогда не упускает возможности доставить мне удовольствие.