— Даниэль…
— Наши отношения изначально — блажь, — мрачно усмехнувшись, он отпускает мою руку. Отпускает плед. И взглядом, невидящим и мокрым, утыкается в блики огоньков камина на камнях, — я знаю, что он любит меня за черты отца. И я отдавал себе об этом отчет с самого первого поцелуя, — он смаргивает слезы, морщится, — только я думал, я думал, Изабелла, что справлюсь с этим. Я любил его по-настоящему и надеялся, что любви этой хватит нам обоим. Только я переоценил, насколько велико присутствие рядом Кая. Он… часть Аро. Не я, а он… неделимая.
— Ты — это он…
— Верно, — Даниэль скорбно качает головой, — и я стал причинять ему боль, судя по всему. Он запер меня здесь, чтобы не видеть. И тебя тоже. Это суровая, но правда.
— Он хочет тебя защитить. Они оба хотят этого для нас, — я поднимаюсь на ноги, ощутив некую тяжесть в ногах, — Алессандро Ифф жаждет получить нас обоих.
— Алессандро Ифф никогда не нацеливался на меня, — убежденно отрицает Даниэль, — разве что, на тебя… может, твое присутствие и оправданно. Но в процессе ему может надоесть.
Он жесткий. Слезы высыхают, оставляя пустоши жестокости, а глаза горят. Опять. Даниэль меняет личины с поразительной быстротой. И больше несчастным он мне не видится. Уж точно не до такой степени, как желала представить.
— У тебя богатые познания о любви, — едко отвечаю я, — и о верности.
— Моя внешность — мой козырь, Изабелла, хоть и мое проклятие, — он садится ровнее, мой плед кладет на подлокотник, — а вот твоя ничем тебе не поможет. Мы оба здесь заперты. Так или иначе.
Я разачарованно отступаю назад. Складываю руки на груди, стремясь скрыть свою дрожь.
— Ты не заслуживаешь любви Аро.
Даниэль едва ли не блаженно улыбается.
— Я много чего не заслуживаю, Изабелла. А чего заслуживаешь ты? — и тут его взгляд, его острый, приметливый взгляд, где недавно блестели слезы, касается моего живота. Прямо-таки останавливается на нем.
Знает?..
Застыв на своем месте, я не имею понятия, как реагировать. Изнутри, из самых недр тела поднимается такая же волна, как и снаружи, только не из воды — из боли. И накрывает собой все, что имеется внутри. Душит. Топит. Ломает.
Я не отвечаю на выпад Даниэля, хоть при виде моего выражения лица его собственное и вздрагивает, колыхнувшись виной.
Я не собираюсь даже смотреть на него больше, потому что предвижу, чем это кончится.
Я разворачиваюсь к лестнице, наплевав на плед и все то, что оставила в этой гостиной.
Произносить имя Эдварда было больно.
Но вспоминать о ребенке с подачи Даниэля… это нестерпимо.
Чужой замок, холодные стены, окна, волны, ветер, ковры и темнота… темнота поглощает меня, темнота убивает меня.