Я позволяю себе чуть-чуть, совсем чуть-чуть слез. Я так устала…
— Ты была бы хорошей мамой, Изабелла.
— И ты туда же…
— Это видно, — честно докладывает Даниэль, — когда ты меня утешала там, в гостиной, я вспомнил свою мать.
Ощущаю, что возвращение слез близко. Каждое из них в разы сильнее предыдущего.
— Я не могу об этом говорить… пожалуйста.
— И не надо, — на удивление мудро, который раз за этот недолгий вечер, соглашается юный Вольтури, — лучше ложись спать. Утро вечера мудренее, слышала?
— От Эдварда — чаще…
— Твой муж глаголет истину, — от него такие слова слышать довольно забавно, однако прежде всего — приятно. Хорошо. Чтобы Даниэль не сказал прежде и как бы не задел меня, этот его приход ночью… и возможность его обнять — хоть кого-то, кому не все равно, кого-то живого, кого-то настоящего, не прячущегося от меня по углам… надеюсь, я так же облегчила ему это безбрежное ожидание. Хоть на каплю.
— Давай сделаем это вместе, — шепотом, но горячим и искренним, предлагает он.
Краешком губ я даже улыбаюсь. Отпускаю его.
— Что сделаем?
— Дождемся, — мальчик заботливо кивает мне на одеяло, блеснув добротой глаз. Он просто ребенок. Во многом. И, наверное, не самый сдержанный, но… хороший. А не это ли важнее всего? — В конце концов, прежде ведь они держали обещания…
— Держали, — выдыхаю я. Соглашаюсь. А потом с теплом гляжу на супруга Аро. Во мне расцветает признательность, что бы прежде там не было:
— Спасибо…
* * *
Некоторые люди в нашей жизни способны менять действительность. Из самой страшной — до теплой и нежной, из одинокой и потерянной — до целостной и уютной. Окружающее нас — это пазл. И те, кто рядом — составные его части. Это непреложная истина.
Конечно же все различно. Есть кусочки, которые формируют рамку — хоть какую-то возможность удержаться в этом мире, смысл подобного. Есть те, кто начинает сбор основной картинки — наслаиваясь на жажду к существованию, они добавляют жизни оттенки, порой даже светлые, радостные. Но все равно главными и единственными остаются самые четкие кусочки, даже если они самые маленькие, завершающие нашу картину. Один такой пазл равняется сотне других, потому что без него ничего не станет цельным. Даже шедевр на семь тысяч кусочков.
В моей жизни завершающий элемент всего — это Эдвард. Без него мне нечего здесь делать и я борюсь, живу, дышу только лишь потому, что дожидаюсь его. Я обещала дождаться.
Но обещать — это одно, а выполнять обещание…
Моя вторая неделя в замке Вольтури, в мрачной Норвегии, среди холодных волн и молчаливых камней (удивительно, ведь считала нынче отмененный «Венецианский бал» худшим своим проклятьем) проходит иначе, чем первая, только благодаря Даниэлю. Он вспыльчивый, импульсивный, зачастую несдержанный и порой слишком эмоциональный, но он… живой. То ощущение, что я почувствовала, когда обняла его одной из ночей, доказало это.