И на кожу мою обрушиваются сотни, если не тысячи, маленьких поцелуев. Обжигающих и, к моему изумлению, мокрых.
— Не плачь… ты же добьешь себя… не плачь… — приглушенно заклинает он. Потерялся где-то жесткий тон и эти горящие оливы.
Я плачу горше. Никак не могу это остановить.
Голос Эдварда едва ли не взлетает на октаву вслед за этим. За все время брака я впервые вижу его таким. А в контрасте с прошлой ночью, что была как наша обычная, наша настоящая, выглядит особенно жутко.
— Белла, это моя вина. Все это моя вина. Я не знаю, как оправдаться… я не хочу оправдываться, я заслужил все… пожалуйста, молю тебя, пожалуйста, успокойся!..
Отчаянье перебивает любую другую эмоцию. Мне по-настоящему страшно.
— Что с тобой? — поворачиваюсь обратно к нему, не тая жажду хоть что-то понять.
— Ничего страшного, — он тоже на меня смотрит. И глаза его тоже мокрые. В них выжженная земля, — пожалуйста, поверь, что ничего. Только позаботься о себе.
Мне начинает казаться, что кто-то из нас, не выдержав, тронулся рассудком. Только к ужасу, такому первобытному и живому, сомнения падают не на мою персону.
Я часто моргаю, прогоняя слезы. Сейчас они ни к чему, даже если имею на них полное право. Эдварду я нужнее.
— Любовь моя, послушай, — смягчаюсь, решив действовать иначе, — со мной все в полном порядке. И точно так же будет. Благодаря тебе. Ты вернулся — и все, что мне нужно, вернулось вместе с тобой. Расскажи мне, что произошло. Я обещаю, я пойму. Я люблю тебя.
Мой тон удивляет Эдварда, ровно как и такая быстрая перестройка эмоций. Но ведь он прекрасно знает и, я надеюсь, еще не забыл, что рядом с ним я всегда буду сильнее, чем прежде. Хотя бы ради него самого.
Главное, что он вернулся, верно? Остальное я переживу. Я разберусь.
Понимание этого чувства облегчает действительность. Сама себе улыбаюсь краешком губ.
— Вернемся в постель.
А теперь мой черед удивиться. Правда, сопоставив внешний вид Эдварда, утро и, возможно, вчерашнюю активную ночь, выходит, что удивляться нечему.
— Ты устал? — заботливо огладив его щеку, когда наконец прекращает бесконечно целовать мою ладонь, зову я.
Эдвард медлит с пару секунд. А потом нерешительно кивает. Он выглядит раздавленным и пристыженным. Тот огненный запал с не менее ярким финалом безумства проходит. Я очень надеюсь, что все дело в усталости. Она-то способна на многое, знаю по себе.
— Еще бы, — тихо соглашаюсь, запустив пальцы в его волосы. Легонько массирую кожу, — ты ведь полежишь со мной? Еще рано и мы вполне можем поспать.
Тише воды и ниже травы, мужчина не спорит.