— Я тебя люблю, — отвечаю ему на все сомнения, чмокнув в лоб, — это правда, которую мы оба знаем.
— Еще бы, — Каллен подтягивает меня ближе к себе, приподнимаясь на простынях и усаживаясь на них всем телом. Поворачивается ко мне, не разжимая объятий. И поцелуи не прерывает тоже. — Только знаешь, что он потом сказал?
— Что преувеличил насчет «самого прекрасного цветка»?
За звук смеха Эдварда я многое готова отдать. Я его обожаю — ни больше ни меньше, точнее не скажешь. И с упоением слушаю самый прекрасный звук на свете, поглаживая щеки мужа.
— Ни в коем случае, малыш. Он сказал, что, не глядя на весь мой эгоизм и глупость, я буду самым счастливым. Мой цветок станет самым большим сокровищем в моей жизни.
Сегодня вечер признаний и комплиментов, не иначе. И все они потрясающи. Все они наполнены такой любовью и теплом… я поражена. И, кажется, я готова на еще один подобный прокол с Алессандро, дабы заново испытать то, что чувствую последний час. Это чувство ни с чем не сравнить.
— Он имел в виду, что ты сделаешь самым счастливым свой Цветок, — хмыкаю, приникнув своим лбом к его лбу.
— Поверь мне, он знает, что говорит, — Эдвард щурится, ровно дыша и даже не думая отстраняться от меня, — его история печальна, однако из нее можно сделать вывод, что любовь воскрешает даже самых отчаянных. И что счастье приходит даже после бесконечной черной полосы.
— Ты расскажешь мне?
Вздохнув, мужчина посмеивается. Кивает, делая это вместе со мной. Увлекая за собой.
— Обязательно, но попозже — в аэропорту, например. У нас есть еще почти час…
Уловив его настрой, я победно усмехаюсь. Напрочь забываю про все проблемы, горести и слезы. У меня нет причин плакать, когда Эдвард рядом со мной. Только улыбаться. Только смеяться.
С ним я счастлива — как никогда ясно это вижу.
— Мы найдем, чем его занять, — обещаю мужу, приподнимаясь на своем месте, отрываясь от его лба и медленно, но верно подбираясь пальцами к пряжке ремня.
— Еще бы, — он тут же соглашается, но мою руку накрывает своей. И меньше чем через секунду несильно толкает назад, заставляя упасть на простыни. Да так, что подушка, сброшенная нами еще раньше, оказывается точно под моими бедрами.
— Сегодня у нас другой план, — шепчет Эдвард, устраиваясь между моими коленями и ласково раздвигая их в стороны. Не встречает сопротивления и несогласия, только улыбку. Его язык, как и руки, творит чудеса. Я знаю…
— Как скажешь, — совсем тихо шепчу, запрокидывая голову, — делай что угодно, что захочешь…
С довольной улыбкой ребенка, получившего свою игрушку в полное распоряжение, муж хитро кивает мне, накрывая бедра руками.