— Съездить в больницу за таблетками, — меня трясет, а потому дрожит и голос, — поесть на работе…
Эдвард тяжело вздыхает, обеими руками притягивая меня к себе — теперь лицом. Голову укладывает на грудь, плечи обхватывает ладонями, а макушку неустанно целует.
— Прости меня, — повторяет еще раз. И на сей раз в словах не обнаружить и капельки фальши даже при самом большом желании.
— Но ничего же не изменится, — плачу я, самостоятельно обхватив его руками.
Зарываюсь носом в чертову рубашку, глаза зажмуриваю на лацкане пиджака.
— День ото дня только хуже… ты про это меня предупреждал? Поэтому я не должна была выходить замуж?
— Но ты вышла…
— Но я вышла.
— Жалеешь?
Утонув во всхлипах, я быстро качаю головой, не давая ему и мысли допустить подобной.
— Никогда. Но я не понимаю… я не понимаю, какая у меня роль? — зову его, поглаживая пиджак пальцами, — что я должна делать? Что ты планировал, чтобы я делала?
Эдвард морщится и недоумевает моему вопросу. Его напряжение ваттами излучается наружу.
— Что ты такое говоришь?
— Я пытаюсь узнать…
— Нет, Белла, — он останавливает меня, — что ты такое говоришь? Какую роль ты собираешь исполнять? Какие у меня могут быть планы?
Этим утром все идет не так, как надо. Я не даю ему позавтракать, собраться и уйти на работу, а он не дает мне выплакаться. Однако прервать беседу я не посмею. Мы оба заслужили ее со вчерашнего вечера.
— На мое поведение, — пожимаю плечами, тусклым голосом пробормотав эту фразу, — как золотой рыбки, как твоей жены… что именно я должна делать?
Эдвард злится. И его злоба, перемешиваясь с холодным отчаяньем и тем самым удивлением, что не передать словами, заполняет мою душу. Зиждется в ней.
— Изабелла, я женился на равной, — плохо сдерживаемым голосом произносит Каллен, — я взял тебя в жены чтобы любить, оберегать и стариться с тобой вместе, но точно не для того, чтобы прогнуть тебя под себя. У тебя нет никаких правил и роль твоя ровно как и в этом браке, ровно как и в моей жизни — быть собой. Потому что только при этом условии, только находясь рядом с человеком, которому я верю, я могу жить.
На этот раз моя очередь оказаться под впечатлением. Все звучит так искренне, так честно, что замирает сердце, а кровь бежит быстрее. И слезы. Слез слишком много.
— Я тоже… — хныкаю, насилу втянув через нос воздух, — я тоже хочу быть собой. И любить тебя. Боже мой, как же я хочу любить тебя, Эдвард. Жить с тобой.
Муж тяжело кивает, потирая мои плечи. Его губы становятся еще мягче, голос нежнее, проникновеннее:
— Поэтому мы и вместе, — объясняет он, — и поэтому мы женаты. Это не аквариум с золотой стенкой, моя девочка. Это просто квартира, просто город. Я не заточаю тебя в клетку. Я никогда никому не позволю этого сделать.