Юлий постепенно постигал софистическую манеру рассуждать.
— Но поколения состоят из личностей.
— Поколения не являются суммой личностей. Они вбирают в себя надежды, планы, историю, законы — и, прежде всего преемственность. Они вбирают в себя как прошлое, так и будущее. Акха не хочет иметь дела с индивидуумами, поэтому личность должна быть приведена к полной покорности, и если понадобится — уничтожена.
Довольно искусно духовный отец заставлял Юлия соглашаться. С одной стороны, он должен обладать слепой верой, а с другой — ему необходим трезвый разум. Ибо в своем многовековом существовании под землей обществу были необходимы все виды защиты, и оно нуждалось как в молитве, так и в рационалистическом мышлении. В священных песнопениях говорилось, что в будущем Акха может потерпеть поражение в своем единоборстве с Вутрой, и тогда мир будет объят небесным пламенем. Поэтому, чтобы избежать горения, индивидуальность должна быть погашена.
Юлий шел по подземным залам, галереям, а новые мысли роем теснились в его голове. Они полностью опрокидывали его прежнее понимание мира — и в этом как раз и заключалась их прелесть, поскольку каждое новое проникновение в суть вещей подчеркивало, насколько далеко ушел он от прежнего невежества.
Среди всех своих лишений он вдруг обрел существенное наслаждение, которое успокаивало его взбудораженную душу. Священники находили себе дорогу в темном лабиринте ощупью, как бы читая стены. Как это делалось, являлось великой тайной, в которую должны были со временем посвятить Юлия. Но в подземных лабиринтах можно было ориентироваться по музыке, услаждающей слух. Юлий по наивности думал, что слышит голос духов над головой. Ему и в голову не приходило, что это была мелодия, издаваемая однострунной врахой. И это не удивительно — ведь он никогда не видел враху. А если это не духи, то вероятно, завывание ветра в расщелинах.
Свое наслаждение мелодией он хранил в такой тайне, что ни у кого не спрашивал о слышимых им звуках, даже у своих товарищей-послушников, пока однажды не оказался с Сифансом на церковной службе. Хор занимал важное место в богослужении, и особенно монодия, когда один голос ввинчивался в пустоту мрака. Но что больше всего полюбилось Юлию, так это звуки инструментов Панновала.
Ничего подобного он не слышал на Перевале. Единственная музыка, которую знали дикие племена — это рокот барабанов, постукивание костяшек, хлопанье в ладони. Именно под влиянием этой волшебной музыки Юлий убедился в реальности своей пробуждающейся духовной жизни. Одна мелодия в особенности захватила его. Это была партия одного инструмента, который звучал громче всех других, затем резко обрывался на одной высокой ноте, и затихал.