Я открыл фанерную боковую дверь фюзеляжа и по длинным вертикальным стеблям и характерным вытянуто-овальным, сочным листьям с пилообразной кромкой понял, что росшая вокруг нас высокая трава – это, несомненно, конопля. Правда, судя по всему, сели мы все-таки не на «плантацию любви» доселе неизвестного истории наркодилера – конопля вокруг была вовсе не привычного наркошам и борцам с ними из нашего времени индийского сорта, а что-то попроще, вроде той, из которой некогда делали ткань, типа льна. Рассказать кому у нас, что это растение когда-то использовалось еще и в текстильной промышленности – ведь точно не поверят.
Помятая конопля вокруг проделанной планером при посадке «просеке» заколыхалась, и из ее зарослей наконец появились несколько человек с оружием. Первыми показались трое угрюмых, небритых парней явно деревенского вида, в грубых ботинках (пардон, один все-таки был в смазных сапогах) и бюргерских кепи, похожих на германские. Двое из них щеголяли в подпоясанных ремнями с патронными подсумками темных лапсердаках, а один в старой брезентовой куртке. В руках у всех троих были то ли карабины, то винтовки «маузер» (я не понял – трофейные, германские или довоенные, радомские, местного производства?). За ними из зарослей конопли, отряхиваясь от зелени и громко чихнув, вылезла блондинистая деваха в натянутой на уши черной беретке, из-под которой виднелась довольно длинная коса. На девке было белое (от частых стирок и долгой носки ткань выглядела светло-серой), в синий горошек платье с длинным рукавом, подпоясанное кожаным ремнем, а на ногах – явно великоватые сапоги (тощие ноги девицы болтались в их широких голенищах, словно швабры в ведрах). Через ее левое плечо была перекинута лямка брезентовой сумки с криво нашитым красным крестом, а на правом боку болталась коричневая пистолетная кобура непонятного происхождения. Как любезно с их стороны – прислать к месту посадки санитара, видимо, они решили, что экипаж и пассажиры планера переломали при посадке руки-ноги. А вот фигушки вам!
И, наконец, передо мной, медленно, словно наркотические глюки, возникли и два несомненных сверхмелких начальника – это были парни чуть постарше пейзан из первой троицы, неистребимого пижонскогородского облика. Этакие стиляги с танцплощадки в предельно нетипичной для себя ситуации. Оба в германских камуфлированных портках и немецких же армейских ботинках. Один из них, брюнет, чуть потолще и пониже ростом, нацепил поверх гражданской рубахи в полосочку еще и немецкую летнюю, камуфлированную штормовку, а на затылке имел вермахтовскую серую пилотку со споротыми немецкими эмблемами. Второй, без головного убора, с подбритыми висками и зачесанными назад давно не мытыми длинными волосами, был облачен в выцветший серо-зеленый мундирчик непонятного образца (по-моему, это было что-то польское, но явно не армейское), на клиновидных погонах которого присутствовали нашитые явно в кустарных условиях широкие белые канты и по одной белой нашивке в виде угла. Если я ничего не путал насчет регалий довоенного Войска польского, этот гопник был сержантом, а две белые планки нашивок на пилотке его спутника могли означать капральское звание. Вооружена эта парочка была короткими английскими автоматами «стен». При этом у темноволосого «капрала», кажется, был «стен» местного, подпольного производства, с магазином снизу, а не как положено – сбоку.