Шумная стайка цыган, высыпав на перрон — в цветастых ярких юбках, красных, синих, черных, желтых косоворотках и в начищенных дегтем сапогах, с уснувшими на руках ребятишками, с тюками, с гитарами, с какими-то коробками — приглушенно зашумела, обсуждая свои житейские проблемы.
Пожилая тетка с перекинутыми через плечо и связанными между собой огромными котомками, в которых, прикрытые огромными лопухами, краснели ядреные помидоры, боязливо озираясь на шумную толпу цыган, быстро-быстро поспешила к выходу, не обращая внимания на тяжесть котомок и небольшого сундучка с замком, который она тащила в левой руке.
Последним из вагона вышел коренастый красноармеец. Форма на нем, хотя и была старенькая, выцветшая до такой степени, что трудно было определить ее первоначальный цвет, была аккуратно отглажена. В левой руке военный держал небольшой деревянный чемоданчик, в котором умещалось все его житейское имущество, на правой висела тугая шинельная скатка.
Хорошо начищенные ботинки и плотно накрученные обмотки свидетельствовали о том, что армейская четкость, дисциплина и аккуратность были в почете у военного. Взглянув на привокзальные часы и секунду подумав, он решительно направился к постовому милиционеру.
— Мне надо в Кремль, как туда добраться?
Милиционер молча оглядел с ног до головы красноармейца, недоверчиво спросил:
— По какому делу?
— По служебному, — решительно отчеканил приезжий.
Милиционер в нерешительности потоптался на месте, прикидывая про себя, как поступить, но решительный тон собеседника, его ладная, крепкая фигура, доверчивый, располагающий прищур добрых глаз отбросили в сторону сомнения, случайную подозрительность.
— Садитесь на трамвай с красным номером, они еще ходят, и езжайте до центра. Кондуктор подскажет, где сойти.
Немного еще поразмыслив, он с сомнением добавил:
— Только вряд ли вас туда пропустят. А вообще попытайтесь.
Красная площадь ошеломила Александра. Строгая, деловая, она заставляла каждого, как показалось шарлыкскому парню, подтянуться, прежде чем вступить на святое место. Вот она, Кремлевская стена, дорогой и близкий сердцу каждого советского человека Мавзолей, нарядные купола собора Василия Блаженного, Лобное место. Вроде бы здесь все так, как много раз видел на фотографии, в кино, и вроде совсем по-другому, словно впервые увидел. «Ну вот, я и приехал, — шепотом произнес красноармеец. — Здравствуй, Москва!»
Дежурный по училищу тщательно проверил документы вновь прибывшего, накормил плотным ужином, направил в казарму. И хотя дальняя дорога и позднее время давали о себе знать, Александр не мог долго заснуть — столько мыслей, душевных переживаний обрушилось на него. Человек молчаливый, малоразговорчивый, уравновешенный и спокойный, он и виду никогда не показывал, что волнуется, переживает. Ребята на действительной службе часто говорили ему: «Не поймешь тебя, Саня. Понятно же, что тебе это не по душе, а ты и виду не подаешь, молчишь, вон лишь жилка на шее ходит».