— Но она не подходит. Она не смогла протиснуть свою толстую задницу в дверь.
— А я тебе говорил, что у нее чертовски хорошая задница. И куда она пошла?
— Я не знаю. Но мне кажется, что ей следует сходить в бесплатную клинику.
— Ну да, у нее прыщи… А что девочке делать?
— Послушай, Джи, мне нужна твоя помощь. Ты должен достать мне девушку. Симпатичную девушку. Симпатичную — значит стройную, с пропорциональным весом. То есть она должна быть только на четверть в ширину от своей длины. Вот ключ: мой рост — сто пятьдесят шесть сантиметров, вес семьдесят девять с половиной килограмм. Она не может весить больше меня, особенно если она на пятнадцать сантиметров ниже меня. А такого роста она и должна быть. У нее должны быть все зубы. У нее должны быть настоящие густые волосы. И она должна выглядеть так, будто ей девятнадцать. И у нее не должно быть чертовски хорошей задницы или чего-либо еще чертовски хорошего. И она нужна мне здесь приблизительно через час.
— Ты заплатил Селесте?
— Я дал ей двести пятьдесят. Она просила пятьсот, но это слишком. Был обман в рекламе. Ну, ты понимаешь. Это бизнес. Я уверен, что ты понимаешь.
Я сам не верил тому, что я говорил, и пытался остановиться. Но из меня просто лилось.
Мне стало понятно, как влияет на человека крайне высокое давление. И пока я говорил все это тоном крутого парня, я напугал себя вконец.
Я представлял себе Самуэля Л. Джексона[134], одетого в черный костюм и галстук, который приезжает, чтобы застрелить меня после того, как он прочтет страшные отрывки из Библии.
— Ты мне ничего не должен, Джи. Я знаю это. Просто я попал в переплет и думаю, что ты сможешь меня выручить. Если ты сделаешь это, то я отплачу тебе добром.
— Могу поспорить на твою задницу, что тебе придется отплатить мне добром. Да, я смогу помочь тебе, но это будет тебе стоить.
Мне не хотелось, но я обязан был спросить:
— Сколько?
— Тысячу.
У меня не осталось сил бороться. Никаких. Ну, может быть, чуть-чуть.
— О’кей. Тысяча. Но больше ничего. Никакой почасовой оплаты. И если у нее будет что-нибудь не так, то никаких денег. Она не получит ничего. Никаких двухсот пятидесяти. Ничего. У меня больше не остается времени, чтобы тратить его впустую.
Кажется, Джи отнесся к этому с уважением.
— Дай мне час. Я поищу Афину.
— Она ничего?
— Ну, что ты. Афина — само совершенство. Дай мне часок.
Щелк.
Один час двадцать семь минут. Сильный стук в дверь. Все настолько вышло из-под контроля и так давно, что во мне не осталось места для страха. Мысль быть застреленным представлялась прекрасным выходом из этого кошмара. Я открыл дверь.