— «Бич Каскит», м-м? Думаю, что я слышала о вас, ребята… знакомо звучит. Как ваша пластинка называется?
Я украдкой гляжу на девушку-звукооператора, которая плотно зажмурилась, словно отгораживая себя от того, что сейчас произойдет.
— Она называется «Избивая мертвую шлюху»[26].
Девушка-звукооператор валится на пол где-то за стойкой бара, там, где ее не видно.
— Они уже играют ваши вещи здесь на радио? Ну, типа, мы ваши песни услышим?
— Да… о да… у студии записи проблема с отбором для сингла… Им все нравится. Мне кажется, они сузили выбор до трех: «Лицом к стене, мудак»[27], «Акры пениса» и… ух, какая еще им понравилась? А, да, «Попробуй чуток марихуаны». Эта последняя очень популярна в Амстердаме.
Я почти уже готов справиться о том, готов ли этот мини-гарем отправиться с нами на вечернюю прогулку по клубам, как из туалета появляется Кристофер. Лицо у него покрасневшее, на нем гримаса, психогенезис[28] которой берет начало либо в том, что я нагло парю эту бедную доверчивую девчонку и ее когорту, либо в мучительной боли, возникшей, возможно, во время прохождения añejo[29] через полость носа, либо в комбинации и того и другого.
К счастью для всех заинтересованных сторон, бар очень мал по площади и ограничивает телеоператора по углам, освещению и тому подобному, и принято решение — мы покидаем его. При расставании девушка дает мне свои номера телефонов, симпатичным жестом показывая мне: «Позвони», проводя расставленными большим пальцем и мизинцем у своего рта и уха. Я непривычно очарован.
Наша следующая остановка — готический клуб на Фолсом-стрит[30], который я обычно называю «Темные времена живущих экс-подружек». Это прозвище в достаточной мере объясняет подлинную причину моего желания показаться там со съемочной группой теленовостей со всеми расходами, оплачиваемыми компанией Эй-би-си. Просто небольшое «черт с вами» нескольким девушкам, _которые ушли искать лучшей жизни, как говорится, «полей с травкой позеленей» (или в случае с uber-драматической готикой — «почерней»). На тех полях, которые могу гарантировать я, не бывает съемочных групп новостей крупнейших телекомпаний, которые паслись бы рядом с ними. Но это заведение быстро отметается телеоператором, заявляющим, что в этом клубе настолько мало света, что ему интереснее снимать с крышкой на объективе.
Я обижаюсь безо всякого на то основания. Но репортерша покупает мне порцию шнапса, и пожар революции потушен.
Конкретно эта часть Фолсом-стрит именуется «Коридором» и известна большим числом ночных клубов и концертных залов. Поэтому на наш выбор на расстоянии квартала или двух имеется еще с полдюжины других мест. Телеоператор проверяет два или три из них до того, как останавливается на том, что без сомнения подходит по освещению и углам установки камеры и так далее и тому подобное. И это хорошо. Я верю в его выбор. Он профессионал. Тем не менее место, которое он выбирает, оказывается ультрамодным квази-рейв-клубом, основная толпа в котором — новоиспеченные работники рекламной индустрии в возрасте чуть старше двадцати лет. Все они связаны воедино презрением к работе, которую они делают, и к тем, на кого они работают, так же, как они объединены вместе коллективной иллюзией, что каждый из них использует эту самую треклятую индустрию почти исключительно только как стартовую площадку для начала движения к их такой же коллективной цели. Эта цель снимать художественные фильмы, чтобы быть вынужденным нанимать телохранителей для защиты своих голов от больших и престижных наград, которых будет так много, что будет казаться, будто в Голливуде на них льются дождем премии и почести.