Мегрэ встал, оторвал взгляд от листка и с ног до головы оглядел Дюкро, который продолжал курить, делая вид, что думает о чем-то другом.
— Плохие новости?
— Это письмо, которое писал там Гассен.
Дюкро скрестил ноги, снова расставил их, последил взглядом за зятем и наконец, стараясь скрыть нетерпение, неуверенно спросил:
— Могу я его прочесть?
— Нет.
Мегрэ сложил письмо и сунул в бумажник, невольно взглянув на ограду, за которой теперь была только черная пустота.
— Кому оно?
— Сестре.
— Эмме? Интересно, какой она теперь стала? Было время, когда она жила у него на барже, и я, по-моему, даже был в нее влюблен. Потом она вышла за одного учителя из Верхней Марны, только он скоро умер…
— У нее в деревне кафе.
— Что-то стало совсем свежо, вам не кажется? Не возражаете, если перейдем в гостиную?
Дюкро, улыбаясь, включил свет, закрыл дверь, хотел было прикрыть ставни, но передумал.
— Могу я узнать, что Гассен написал Эмме?
— Нет.
— Мне что-нибудь угрожает?
— Вам виднее.
Дюкро усмехнулся и заходил по комнате, не зная, куда приткнуться, а Мегрэ непринужденно, словно у себя дома, отправился в сад за коньяком и рюмками.
— Представьте себе, что живут два человека, — начал он, наливая себе из бутылки. — Один уже совершил убийство, и перед ним перспектива провести всю оставшуюся жизнь за решеткой, а может, и того хуже; второй никогда мухи не обидел. И вот они рвутся друг к другу, как два петуха. Как по-вашему, кто из них опаснее?
Вместо ответа, Дюкро еще больше растянул губы в ленивой усмешке.
— Теперь остается узнать, кто повесил Бебера. Что вы скажете на этот счет, Дюкро?
Мегрэ по-прежнему говорил вполне дружески, но каждое его слово падало тяжело, весомо, словно перенасыщенное смыслом.
Дюкро наконец нашел себе пристанище в кресле, вытянул короткие ноги и курил, опирая трубку на грудь. Из-за этой позы подбородок у него казался тройным, полуопущенные веки, как ставни, прикрыли глаза.
— Знаете, к какому простому вопросу мы таким образом подходим? Кто в один прекрасный день воспользовался наивностью Алины и сделал ей ребенка?
Напряжение отпустило Дюкро, он встал; щеки у него покраснели.
— Ну и что из того? — спросил он.
— Разумеется, это были не вы. Тем более не Гассен: она всегда считала его своим отцом. И не ваш сын Жан, хотя он питал к ней страстную привязанность и…
— Кто-кто? Что вы сказали?
— Ничего плохого. Я уже кое-что о нем знаю. Скажите, Дюкро, после того как у вас с женой родилась первая дочь, вам не случилось подхватить какую-нибудь болезнь?
В ответ послышалось нечто нечленораздельное, и Мегрэ увидел перед собой спину Дюкро.