Тело на кровати – женщина, судя по голосу, молодая. Лицо в ужасных кровавых язвах – увидев, Лида еле сдержала тошноту. А вдруг это заразно – близко не подходить!
– Маняша, из соседней, жива еще?
Лида отрицательно мотнула головой.
– Отмучилась, значит. Скоро и мне. Не бойся, не заражу. Это не инфекция.
Лида пожала плечами. Странно – женщина вовсе не была похожа на сумасшедшую, уж на них Лидочка уже успела насмотреться. Но тогда – что она делает здесь?
– Я – Елена Осипова. Ты что, не знаешь? А в тридцать четвертом мой портрет в «Правде» был, на передовице! Я была делегатом Семнадцатого съезда. Орденоносец, коммунистка. А до того – в двадцатом, выводила в расход белых гадов! С девяносто восьмого года я – ты мне не веришь? А зря!
Поверить было трудно – даже с обезображенным лицом женщине явно нельзя было дать пятьдесят два года! Может, это и есть ее диагноз – кто-то себя Наполеоном мнит, а кто-то делегаткой съезда? Но отчего тогда секретность и отдельная палата? Или большевики боятся дискредитации советской власти – а в самом деле, отчего всяких там в палатах хватает, но вот ни одного «товарища Сталина» нет? Наверное, оттого, что такого пациента бы не в дурку повезли, а сразу в «Кресты»?
– А в вечную жизнь и молодость веришь? – спросила женщина. – И правильно, что нет. А я вот поверила и согласилась. Теперь подыхаю – отработанным материалом! А так хотелось увидеть – победу коммунизма и всемирный СССР! Завтра или послезавтра умру – видела уже, как это происходит. На лицо мое смотришь – а внутри у меня то же самое. Если тебя когда-нибудь к вышке приговорят и предложат медицинские эксперименты взамен – не соглашайся ни за что. От пули помирать оно куда легче. А я ведь по накатанной шла, не подопытной – те передо мной были, на которых проверяли. Думали, что нашли путь – а оказалось, что лишь срок чуть дольше. И мозг сгнивает последним – так что я сейчас в здравом уме, и почти до самого конца так буду. Господи, за что – вот никогда не верила, что ты есть, но неужели правда? И не может одна душа в двух телах сразу существовать!
Лида колебалась – бежать, зовя санитарку, или остаться послушать еще? Любопытство все же взяло верх.
– Я все равно сдохну, мне терять нечего, – сказала Осипова, как обрубив концы, – тебе расскажу, слушай. Пусть люди знают. Господи, я, коммунистка со стажем, к тебе обращаюсь! Если согрешили мы против того, что тобой заведено, прости! А ты – с тем, что я расскажу, делай что хочешь! Ты образованная вообще?
– Высшее у меня, – ответила Лида, – литературное. А здесь оказалась – долгая история.