— Я уже слышал такое… А ну, шагай пока подобру! — приказал Земнов. — Ишь, на его век хватит!..
Дорога вела через овраг. Почти на самом дне серел еще не стаявший снег. Он был рябой от опавшей хвои и прошлогодних листьев. Из-под снега торчали коряги, мешая стекать весенним потокам. У каждой такой запруды пузырилась наверху пена.
У спуска в овраг незнакомец метнулся в сторону и, спрыгнув с обрыва, исчез с глаз.
Поняв, в чем дело, Петр побежал в обход.
Кондрат в несколько прыжков оказался на дне оврага. Человек в телогрейке, не разбирая дороги, бежал к отрожку, который выходил в чащу леса. «Уйдет, черт!» В душе Кондрат ругал Петра, который в нужный момент скрылся неизвестно куда.
— Стой, стрелять буду! — предупредил Кондрат.
Страх гнал незнакомца. Позади грохнул выстрел. Под ноги упала отбитая дробью ветка.
Отрожек разделяла запруда. Человек в телогрейке прыгнул, но не рассчитал и свалился в бурлящую воду. Погрузившись с головой, он живо выскочил на берег.
В сапогах хлюпало. Вот уже и пригорок, а там и чаща. Но неожиданно путь ему преградил Петр. Беглец с силой толкнул парня. Ответный удар в плечо опрокинул его на землю. Перевернувшись на живот, он, как ящерица, пополз в ореховые заросли.
— Напрасно стараешься, дядя, — подсмеиваясь, сказал Петр. — Тяжеловат малость. Много лосятины, видать, съел, вот и… — Он схватил беглеца за руку, рывком поднял его на ноги и крикнул:
— Куда его, дядя Кондрат?
— Пока в лесную дачу. Обсушить надо, хотя и не заслуживает…
Они снова спустились в овраг. Пройдя не более четверти километра по топкому дну, свернули в другой отрожек и вскоре вышли на небольшую, обросшую можжевельником поляну. От голых деревьев с набухшими почками, от влажной земли, покрытой прелой листвой, и от хвои в вечернем воздухе стоял густой бодрящий запах. Дышалось легко, а на сердце охотников было тревожно. У молодой, с распущенными сережками березки Кондрат остановился, снял картуз, провел по вспотевшей голове ладонью. Казалось, он забыл о незнакомце.
— Вот и добрались!
Только теперь Петр на поляне увидел избушку. Возле нее валялись поломанные сани, вросшее в землю колесо от телеги, полусгнивший толстый чурбак, на котором, по всей вероятности, затесывали колья, рубили хворост для печки.
Избушка горбилась промшелой соломенной крышей, кособочилось прогнившее крылечко. Окна заколочены горбылями. Тут когда-то жил лесник, но ему надоело одиночество. Отстроил он дом в деревне, а избушку оставил. Летом здесь находили приют косари, а зимой лесорубы и охотники.
Весенняя ночь опускалась на землю медленно и незаметно. В воздухе стояла такая тишина, что слышалось, как в прошлогодней траве возились мыши, а на далеком болоте тревожно пискнул чибис.