«Какая же тут охота? — недоумевал Петр, с досадой поглядывая на незнакомца. — Все дело испортил».
Кондрат у приступка околотил грязь с сапог, толкнул в сенцы разбухшую дверь и вошел в избушку. За ним последовали незнакомец и Петр.
В избе пахло мышами и сыростью. В углу у входа стояла печка. Между ней и простенком были устроены нары. На полу возвышалась приготовленная кем-то горка березовых дров. Тут же лежала нащипанная лучина.
Кондрат, передав Петру свое ружье и патронташ, начал растапливать печку. Сухие дрова вспыхнули.
— Разоблачайся, сушись, не то простынешь еще, — подавая свой полушубок человеку в телогрейке, сказал Кондрат.
Незнакомца била дрожь.
«Здорово трусит», — отметил Петр.
Из сеней Кондрат принес охапку сена, положил на нары.
— Вот тебе, Петруха, постель. Располагайся. Завтра рано вставать.
Взяв с загнетки видавший виды солдатский котелок, Кондрат снова вышел в сени и вскоре вернулся с водой.
— Картошки поедим, чайку попьем. Нам не к спеху.
В печке бушевало пламя. В котелке лопотала вода. За стеной шуршал ветер. Царапала о бревна ветками береза.
— А тетеревов, дядя Кондрат, не проспим? — тревожно спросил Петр.
— Никуда не денутся! Главное, Петруха, спокойствие.
Петр не стал ждать картошки и чаю, улегся на нарах. От печки тянуло теплом. Душисто пахло сеном, и от этого было спокойно и уютно.
Возле печки по-домашнему возился Кондрат, глухо покашливал человек в телогрейке.
— Хвати-ка горяченького чая, так скорее душу согреешь, — предложил Кондрат.
Незнакомец потянулся за кружкой.
— Сала возьми. — Кондрат пододвинул разложенную на полу газету. — Небось проголодался.
— С зари крохи в рот не брал!
Человек в телогрейке взял рюкзак, вытащил банку консервов, колбасу, хлеб.
— Ты это побереги, еще пригодится. Возьми-ка вот горячей картошки. Лучше лекарства прогреет. Зовут-то как?
— Семеном Поярковым. Может, слыхал? — незнакомец заулыбался.
— Не приходилось. А по батюшке?
— Семеновичем.
— Как же ты, Семен Семенович, на лося замахнулся?
Улыбка сползла с лица Пояркова. Маленькие цепкие глазки впились в насупившиеся брови охотника.
— Разве я первый и последний?.. У нас один на прошлой неделе такого свалил. Пудов, знать, на тридцать. Без всякой лицензии.
— Я бы такого стрелка с лосем рядом положил.
Наступила тишина. Осторожно шарил по бревнам ветер. В печке бушевало пламя.
— Живут люди без всякого рассудка, — вздохнул Кондрат. — Зверье всякое уничтожают, лишь бы выгода была. Дичь перевели. Не задумываются: придет время, и стрелять будет нечего. Леса опустеют. А вот ястреба подшибить или волка подкараулить — лень. Куда лучше лося свалить: и мяса почти на год хватит, и шкура — не одни сапоги сошьешь.