— Меть только в косача. Тетерку не стреляй, нельзя.
Петр прижал голову к прикладу ружья, прицелился.
Косач хлопнул крыльями, свечкой взвился над поляной. «Чу-ф-фи-ишь», — послышалось фырканье. Огляделся, будто хотел узнать, какое он произвел впечатление. Распушил загнутый кольцом хвост, взъерошил перья на шее и забормотал: «Ур-ур-ур». Пестрые тетерки льстиво квохтали. Ободренный их вниманием, косач, заводила праздника, крутился волчком: щелкал, «точил», чередовал колена своей весенней песни. На душе охотников становилось неспокойно.
Вытянув отливающую синевой шею, косач бросил вызов: «Ке-кер! У-ке-кер!»
«Чуф!.. Чуф!..» — сердито зашипели остальные тетерки, будто обиделись на выскочку.
И тут все косачи пришли в движение: вздули шеи, распустили крылья, забормотали, забулькали. Петру почудилось: где-то заструились невидимые ручейки.
Косач-заводила с ярко-красным гребнем подскочил к грудастому токовику и, высоко запрокинув голову, неистово закричал: «Ке-ке-кер!..»
Петр от неожиданности даже вздрогнул.
— Ну и лихой, едят тебя мухи, — усмехнулся Кондрат.
Грудь косача мягко розовела от зари. В угольной черноте крыльев проступал отблеск лазури. Нахохлившись, он несколько раз подпрыгнул на месте и подскочил к заводиле-тетереву, который в это время, точно боец, поджидал соперника.
Противники сшиблись грудь с грудью. Разошлись. Бормоча, они не спускали друг с друга глаз, словно выцеливали, как покрепче сцепиться. Старый косач-токовик, схватив соперника за шею, тряхнул его так, что на рыжую прошлогоднюю траву посыпались перья.
— Так их. Забирай круче, пусть знает наших! — одобрительно зашептал Кондрат.
«У-ур!» — урчал драчун. Он снова заколесил перед избушкой, захлопал крыльями.
— Гуляй веселей. Весна в году одна! — не унимался Кондрат и, обернувшись к Петру, спросил:
— Ты что дремлешь? Целься в самого крупного. Пали!..
— Пусть живут. — Петр отставил ружье.
— Не получится из тебя, вижу, охотник.
Кондрат широко улыбался, подталкивал локтем парня.
— Твой, дядя Кондрат, всех бойчее, — шепнул Петр. — Смотри, как выкаблучивается!
— Он всем голова. Бывало, спрашивал меня лесник, отчего тетерева весной у его избушки летают? А у них тут ток раньше был. Что глухари, что тетерева одного места для своих празднеств держатся. Смекаешь?
Ток шел к концу. Над верхушками деревьев медленно поднималось солнце, заливало поляну. Возле пней перед избушкой Кондрат заметил березовые побеги, пушистые елочки. Беспричинная радость охватила его. Так хороши были мокрые, умытые росой березки. Елочки будто жмурились от света и, растопырив лапки, купали их в потоке лучей. На каждой хвоинке, словно крохотные солнца, сверкали, искрились бисерные капельки росы.