Надя приподнялась на локоть, прислушалась. Стояла чуткая предутренняя тишина. В избе заметно посветлело. В полуоткрытую дверь на кухне виднелись ухваты, у печки белела горка березовых поленьев.
Тревожным взглядом Надя окинула избу. Отца уже не было. «Куда так рано поднялся?» Ей даже показалось, что он и не ночевал дома.
За окном на березе звонко защелкал скворец. В ответ прокричал грач. И все это заглушил скрип телег, людской говор. Только теперь Надя догадалась, почему так рано ушел отец.
— Корма возят!.. — Она соскочила с кровати, распахнула окно.
Над крышей соседнего дома стоял еще яркий, будто начищенная бляха, месяц. В саду на землю роняли узорчатые тени яблони. За рекой еще бледно, но ровно золотился восход.
Надя закинула за голову руки, сладко потянулась.
— Эй, выходи!.. — послышался от дороги голос.
Надя стыдливо отшатнулась от окна.
— Витька! Какую рань вскочил?.. — И тут же забеспокоилась: «Не проспал бы Костя».
Она торопливо заплела густые темные волосы в две косы, умылась и, прихватив с кухни пустые ведра, вышла на крыльцо.
Утренник стер остатки сна. На речке солнечные лучи, как хрупкое стекло, крошились на мелкие осколки, ныряли в мутных волнах.
— Ну и спишь ты!.. — упрекнул девушку Виктор.
Надя скосила глаза, улыбнулась.
— Не семеро на лавках… Выйдешь вот за такого чумового замуж — не поспишь.
Виктор вздохнул нарочито громко.
— Уж мы бы, конечно! Спать не дам!
К скотному двору везли сено, мешки с картошкой, свеклой. У колодца стояла Жбанова. Невысокая, худощавая, она пытливо провожала каждую повозку.